– Прошу прощения, я не могу этого сделать.

– Может быть, вам стоит еще раз хорошенько поразмыслить насчет нашей поездки?

– Просто потому, что я не могу раздеться перед вами?

– Нам предстоит провести в тесной компании многие недели. Мы будем вместе есть, вместе передвигаться. Я собираюсь узнать о вас больше, чем вы сами знаете о себе, к тому времени, как мы доберемся до Санди-Шолз.

– Недели? Я не знала, что это займет так много времени. Я…

– Вы еще можете передумать.

Хантер пристально посмотрел на нее. Все сомнения, терзавшие Джемму во время его отсутствия, мгновенно промелькнули в ее мозгу. Так просто было согласиться с ним и все отменить.

И упустить приключение.

– Нет, я не передумаю.

– Тогда вам следует привыкнуть беспрекословно выполнять то, что я сказал. От этого довольно часто будет зависеть ваша жизнь.

– Сомневаюсь, чтобы моя жизнь зависела от того, стану ли я переодеваться перед вами.

Хантер тяжело вздохнул, без слов давая понять, что всякому мужскому терпению есть предел. Джемме хватило ума больше не спорить.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Только, пожалуйста, отвернитесь.

Хантер отвернулся, жалея, что не может не замечать звук с той же легкостью, с какой избавился от необходимости созерцать ее переодевание. Слыша позади себя шуршание шелка, он не мог не представить себе, как серебристо-голубая материя соскальзывает с ее плеч, затем с ее пышных грудей – и растекается соблазнительной лужицей у ее ног. Кончики его пальцев еще сохраняли ощущение тонкой шелковой ткани. Он мог поспорить, что ее кожа окажется столь же шелковистой на ощупь, если не более гладкой.

Все утро, пока он ходил по делам, Хантер твердил себе, что крупно об этом пожалеет. Перспектива провести по меньшей мере четыре недели наедине с этой привлекательной, несносной, постоянно выводящей из себя и определенно соблазнительной молодой женщиной его пугала. Кто она такая на самом деле? Почему настойчиво стремится отправиться вверх по реке? Хантер сомневался, что хоть когда-нибудь она откроет ему правду.

– Но это брюки!

– В них вы не будете слишком выделяться во время путешествия.

– Совсем как Текла. – Она произнесла это с благоговением.

– Кто?

– Святая Текла! Я все время молюсь ей. Это была юная девственница, которую преследовали, и она переоделась мужчиной, чтобы избежать изнасилования…

– Вы уже переоделись?

– Нет. Вы могли бы подыскать более подходящую одежду!

Хантер едва не улыбнулся.

– Вы готовы?

– Нет! Не оборачивайтесь.

Слова прозвучали приглушенно. Хантер представил себе, как она силится просунуть свою кудрявую белокурую головку сквозь тесный ворот рубашки. Он лишний раз убедился, что ему предстоит на редкость дурацкая поездка. И все из-за того, что он не способен повернуться спиной к тому, кто попал в беду.

– Вы что, не могли найти других туфель?

Хантер обернулся. Джемма Бесфамильная стояла перед мим, потрясая поношенными коричневыми кожаными башмаками, которые он купил прямо с ноги у какого-то юнги, слонявшегося вдоль причала.

– На взгляд они как раз вашего размера, – небрежно отметил он.

– Они просто ужасны. Весят больше, чем бочонок камней. Даже в этих до невозможности грубых носках я наверняка натру себе пятки. – Джемма посмотрела вниз и пошевелила пальцами ног.

Хантеру очень хотелось рассмеяться. Она стала похожа на бродяжку. Ее обворожительная фигура была полностью скрыта от глаз. Джемма стояла, сжимая в руках грубые кожаные башмаки, покрытые пятнами соли. В мешковатых штанах и широченной рубахе до колен она даже казалась меньше ростом.

Где- то за дверью грозный звук разбиваемого дерева разорвал мирную тишину. Джемма выронила один башмак. Взгляд ее сверкающих глаз устремился на дверь, затем снова вернулся к Буну.

– Что это было? – в испуге прошептала она.

– Думаю, это был прощальный вопль стула, встретившего свой конец.

Когда она наклонилась, чтобы поднять башмак, нечеловеческий рев и сразу же за ним грохот врубившегося в стену тела огласили воздух. Следом хлынул поток угроз и ругательств.

– Я сын трехглавого бизона, взращенный волчицей и гризли! Только посмей снова залезть мне в карман, сукин ты сын, и я живьем сдеру с тебя шкуру, паршивый ублюдок, ты даже глазом моргнуть не успеешь!

Голос, очевидно, принадлежал кому-то из речников, обретавшихся в наружной комнате. Хантер с опаской посмотрел на дверь, когда раздался еще один гулкий удар и хлипкая перегородка угрожающе зашаталась.

– Они что, пытаются вломиться? – спросила Джемма дрожащим от страха голосом.

– Пока нет, но это только вопрос времени. Скоро кто-нибудь протрезвеет настолько, что вспомнит, как вы вошли прошлой ночью. – Хантер подошел к ней и протянул руку: – Дайте сюда ваши башмаки.

Слишком обеспокоенная, чтобы спорить, Джемма протянула ему башмаки. Бун жестом велел ей сесть. Когда она плюхнулась на пол, Хантер опустился на колено, положил один башмак перед собой и вытащил из другого толстый шерстяной носок.

– Надевайте. – Он подал ей носок, и она натянула его, скривившись от резкого запаха.

– Я вижу, вы не пожалели затрат, – сказала она, брезгливо сморщив нос.

– В этот час на улице не из чего было особенно выбирать.

– Могу я поинтересоваться, где вы раздобыли эти? – Она так небрежно протянула ему ногу, словно он каждое утро надевал ей башмаки.

– Лучше вам этого не знать. Поверьте мне. Ступня ее с изящным высоким подъемом оказалась меньше его ладони. Бун натянул башмак поверх толстого носка и протолкнул пятку на место, отметив при этом ее точеную лодыжку и стройную икру, Джемма немного передвинулась и, слегка покраснев, с благодарной улыбкой протянула ему другую ногу.

Ее невинность заставила дрогнуть измученное, почти увядшее сердце Хантера.

Он пробормотал проклятие и поспешил закончить свое дело. Осознав, что не так уж невосприимчив к ее прелестям, как он думал, Бун дал обет во время поездки держаться от малышки подальше. Он не хотел, чтобы в его жизнь снова вторглась женщина. Ему это было совершенно ни к чему. Амелия научила его как следует. Он решил покинуть Санди-Шолз, чтобы исследовать отдаленные области на границе, как только доставит Лютеру деньги и попрощается со всеми родственниками.

Джемма выжидающе смотрела на него своими огромными голубыми глазами. Он поспешно натянул на нее второй башмак и отдернул руки, словно это был раскаленный булыжник. Затем поднял черную фетровую шляпу, изрядно помятую, потому что он завернул ее в остальную одежду, и, сунув в нее кулак, принялся выправлять. Но, несмотря на все усилия, она по-прежнему выглядела как кулек из-под угля. Хантер пожал плечами и нахлобучил шляпу на голову девушке, так что она почти закрыла ей лицо.