— Дальше придется идти на своих двоих, — объявил он наконец. — Я собираюсь сделать тебе инъекцию адреналина и ввести несколько кубиков стимулирующего.

Ли пришлось повозиться со своим тяжелым одеянием, чтобы засучить рукав, и она безропотно терпела, когда две иголки впились в ее тонкую руку. Остались два красных пятнышка, но она достаточно видела крови последнее время, чтобы встревожиться из-за такого пустяка.

— Я понесу по рюкзаку на каждом плече, а чемодан буду перекладывать из одной руки в другую, пока ты не наберешься сил после принятия лекарств и не сможешь мне помочь.

— Я уже и сейчас в состоянии это сделать, — запротестовала она.

— Да? Может быть, минуты на полторы тебя и хватит. Пошли, любимая! Знаю, что ты храбрая девочка и сильная, но не стоит себя обманывать. Когда мы устанем, то отдохнем. Если не будем придерживаться этого правила, то рухнем, не проделав и трети пути к этой самой вашей крепости.

Они выстроились в цепочку — Протей в хвосте и Дэйвис, навьюченный поклажей. Когда он подбирал чемодан, после того как поправил рюкзаки на плечах, Ли охнула и воскликнула:

— Смотри! Туда, вниз, на Заповедник! Он взглянул вниз на холмы, на храм и на Заповедник, который виден был только частично, заслоненный величественным культовым сооружением. На самой вершине вокруг видимой части уродливого здания прилепились четыре гравитационных экипажа, слишком больших, чтобы быть чем-либо иным, кроме полицейских фургонов. Пока беглецы смотрели на них, машины начали медленно отъезжать от Заповедника, спускаясь вниз по дороге, ведущей к поселку, где Дэйвис обосновал свою временную резиденцию. Свет их фар казался фосфоресцирующими глазами огромных мотыльков, пронизывающих начинающую сгущаться темноту. Создавалось впечатление, что через считанные минуты они найдут свою добычу и налетят на нее. И Дэйвис беспомощно подумал о том, что их гравимобиль оставил отличный след на всем пути через холмы до леса, такой отчетливый, что следовать по нему сможет даже слепая и лишенная чутья ищейка. Единственное, что могло их спасти, — это ночь, которая быстро вступала в права.

— Пошли, — позвал он Ли, — я запутаю след. — И он зашагал в гущу деревьев, стараясь не казаться таким испуганным, каким был на самом деле...

Если бы не снег и не лютый холод, Дэйвис возблагодарил бы свою удачу и всех богов, каких только знал. Они карабкались наверх в самые темные часы, никем не потревоженные, полагаясь, где это было возможно, только на слабый отблеск снега, и пользовались фонариком лишь в тех местах, где деревья росли так густо, что свет не проникал сквозь толщу ветвей, — таких участков, к счастью, было не очень много, — и где они не могли и шагу ступить без опасения споткнуться или упасть в какую-нибудь яму, так как тьма была хоть глаз коли. До них не доносилось никаких звуков, говорящих о преследовании: голосов ниже по склону, шума от лопастей вертолета сверху. Горный склон зачастую круто уходил вверх, но не настолько, чтобы могло понадобиться специальное снаряжение. Это были старые горы, за тысячи лет основательно подвергшиеся эрозии. Восхождение скорее напоминало экскурсию, правда трудную и изматывающую. Все было бы хорошо, если бы не все усиливающийся ветер, грозящий с каждым часом перерасти в настоящий ураган.

Ветер ревел в кронах деревьев, трещал в развилках ветвей так, что вокруг стоял непрерывный гул, и им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Часто ему казалось, что он стоит вблизи мощного водопада, где река в падении обрушивается на скалы. Пока деревья стояли плотной стеной, они прикрывали их от леденящего пронизывающего холода. Но несколько раз, когда им пришлось преодолевать длинные участки, где лес был реже, потоки холодного воздуха с ураганным воем обрушивались на них, заставляя пригибаться, чтобы удержаться на ногах. Однажды на более крутом участке склона ветер, вырвавшись из-за горы и почти не встречая преграды, так как деревьев здесь было очень мало, задул вниз с такой силой, что им пришлось лавировать от дерева к дереву и выжидать, крепко держась за ствол. Дэйвис обхватывал девушку ногами изо всех сил, чтобы ее не сорвало. В короткие минуты затишья они стремительно бросались к заранее намеченному месту, где было за что ухватиться, чтобы устоять перед следующим натиском своего незримого врага.

К середине ночи снег повалил с такой силой, что было невозможно разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки даже с помощью электрофакела. Дэйвис за всю свою жизнь никогда еще не видел такого урагана и ловил себя на том, что иногда, остановившись на момент, с изумлением взирает на этот снежный потоп, хлынувший с небес на Димос. В такие минуты Ли, следовавшая за ним по пятам, тоже останавливалась и сжимала его свободную руку, за которую цеплялась, чтобы заставить его идти дальше. Иногда он даже жалел, что не воспользовался быстродействующими стимуляторами из аптечки и сам, так как чувствовал, что его хваленая энергия явно на исходе.

Они достигли горной вершины незадолго до рассвета и пересекли относительно ровный гребень, обрадовавшись возможности просто идти, ни за что не цепляясь, чтобы не сорваться и не покатиться вниз по склону. Им было хорошо на ровном месте, несмотря на сугробы, в которых ноги вязли как в болоте, и скрытые препятствия, которые Дэйвис находил постоянно, а натыкаясь на них, зачастую падал вместе со всей своей поклажей. Ли какое-то время помогала нести чемодан, но и веса двух рюкзаков хватало, чтобы он чувствовал себя так, словно его ноги проваливаются не только в снег, но и глубже в почву, что под снегом, на дюйм или два.

Когда первые рассветные лучи пробились сквозь плотную пелену облаков и заставили серый горизонт слегка посветлеть, они добрались до дальнего склона горы и нашли место, где можно было начинать спуск. Преодолевая первую сотню ярдов обрыва ущелья, которое лежало между этим склоном и следующим, вновь уходящим в высоту, он дважды упал, причем второй раз едва не расшибся после того, как поднялся, чтобы продолжить путь. А тут еще и Ли повисла у него на руке и заявила, что совсем выбилась из сил.

Когда он обернулся в уверенности, что она настаивает на остановке только из-за него и, щадя его гордость, притворяется, что это по ее вине, то заметил, что глаза девушки ввалились, щеки осунулись, а лицо мертвенно побледнело под тяжелым капюшоном утепленной “аляски”. Дэйвис совсем забыл, что наркотики, которые он ей ввел, не останавливают усталость и физическое изнеможение организма, а лишь дают возможность какое-то время не ощущать этого. После всего перенесенного Ли должна была находиться на пределе своих физических возможностей. Поэтому он кивнул и поднялся обратно на вершину к небольшой рощице, где снег был не так глубок, как на открытом месте; девушка все это время следовала за ним, вцепившись в его руку и с трудом переставляя ноги. Он очистил багаж от налипшего снега и грязи, достал из чемодана квадратное полотнище прочного пластика, развернул его и привязал за края к веткам над головой, чтобы сделать навес, под которым они могли бы укрыться.

Усевшись под тентом, они плотно прижались друг к другу, чтобы и то немногое тепло, что просачивалось через их плотную и толстую одежду, не пропадало впустую. Теперь, когда свирепые порывы ветра уже не хлестали как плетью, казалось, что холод не столь ощутим, как ночью, — тогда их пробирало до костей, и даже то тепло, которое они выделяли, находясь в постоянном движении, не могло согреть в полной мере. Они не разговаривали, просто из-за того, что слишком устали, чтобы думать о том, что сказать, неспособные найти нужные слова. Однако в словах не было необходимости — все и так было ясно. Они открыли две банки тушенки с автоматическим подогревом в днищах жестянок и с удовольствием поели горячего. После выпили воды из бутылки, которую затем наполнили снегом. Покончив со всем этим, они легли, вновь прижавшись друг к другу, и накрылись одеялом, сотканным из пряжи, в нити которой были вмонтированы теплоэлементы, — Дэйвис мысленно порадовался тому, что догадался взять его с собой.