Я хотела положить руку на плечо мужу, но он резко её откинул, и я вскрикнула от боли в груди.

– Ты что делаешь?! Мне же нельзя делать резких движений!

– Я просил тебя не выходить из дома. Сначала просил, потом запретил. А ты всё равно не хочешь меня слушать и делаешь всё по-своему. Даша, скажи: почему ты такая неблагодарная сука?! Мерзкая, уродливая, неблагодарная гадина! Если я велел не выходить из дома, значит, ты не должна выходить. Хоть сдохни, но из дома ни ногой…

– Послушай, ты чудовище! Ты моральный урод! Хуже фашиста! Даже фашисты относились к своим пленным лучше, чем ты ко мне! Если хочешь меня убить – убей! Я больше так жить не могу! Не хочу и не буду!

Зарыдав, я бросилась в спальню. Господи, как же я ненавидела себя за свою жизнь, за то, во что превратилась! Жалела, что не я распорядилась своей судьбой, а судьба распорядилась мною. Полежав так пару часов, я успокоилась и сошла вниз, чтобы разобраться с лекарствами и начать лечение, которое прописал врач.

Дом был пуст. И во дворе не было Диминой машины. Он сказал, что приехал за какими-то документами. Вероятно, забрал их и уехал. Разобравшись с таблетками, я выпила то, что нужно было выпить именно сейчас, и вышла во двор. Ворота были закрыты. Садовника тоже нигде не было видно. Направившись в беседку, я чуть не споткнулась о тело Петра Ивановича. Он лежал лицом вниз. Его голова была окровавлена. Рядом валялся кирпич, на котором чётко виднелась кровь.

– О боже! Пётр Иванович, вы живой? Что с вами произошло? Вы упали? Вам плохо?

Я села на карточки рядом с садовникам, стала его переворачивать, бить по щекам, просила очнуться и прийти в себя. Попыталась нащупать пульс, но пульса не было. Может, у него схватило сердце? Сердечный приступ, он упал и умер? Инфаркт, инсульт… Но кирпич! Создавалось впечатление, что садовника ударили сзади по голове. Но кто? Конечно же Дима!

Недолго думая, я набрала номер мужа и, сбиваясь, с придыханием сообщила:

– Дима, Пётр Иванович умер. Я не знаю, как это получилось. Я вышла, а он лежит.

– Даша, ты можешь позвонить попозже? У меня совещание.

– Какое, к чёрту, совещание? Ты слышишь, что я тебе говорю? Пётр Иванович умер.

– А кто такой Пётр Иванович?

– Садовник наш. Он у нас один-единственный.

– Я не запоминаю, как обслугу зовут. У меня на них память плохая.

– Он умер, Дима.

– А я здесь при чём?

– Я сначала думала, что сердце. Но рядом лежит кирпич в крови, и на голове у Петра Ивановича страшная рана. Видно, его кирпичом по голове ударили несколько раз. Мне кажется, это не просто смерть. Это убийство.

– Даша, а ты какие лекарства принимаешь? Не наркотические, случаем?

– Ты шутишь?

– Мало ли… Может, тебя в твоей больнице спиртом накачали вместо обезболивающего. Даша, у меня совещание. Созвонимся позже.

– Дима, это же срочно. Что мне делать?

– Если садовник умер, вызывай труповозку. Если это убийство, вызывай полицию.

– А ты? – На минуту я потеряла дар речи.

– Что я? Я целый день на работе.

– Ты же его убил, Дима. Больше некому.

– Ты что, совсем сбрендила? У тебя с головой всё в порядке?

В трубке послышались быстрые гудки. Я попыталась набрать мужа ещё раз, но он сбросил вызов. Чуть позже абонент был недоступен. Я присела на корточки у Петра Ивановича и взяла его за холодную руку.

– Пётр Иванович, миленький, родненький, как же так? Почему же вы меня бросили? Осталась я одна-одинёшенька. Никого у меня больше нет. За все эти годы общение было только с вами. Господи, помоги…

Не помню, сколько я так просидела, как вдруг услышала звонок. Я направилась к воротам.

– Кто там?

– Откройте, полиция.

– Полиция?

Открыв калитку, я увидела людей в форме. Они тут же прошли на участок, прямиком к телу Петра Ивановича. Я наблюдала за ними с недоумением и думала, как же хорошо, что я в вуали и в перчатках… Главное, никого не напугать своим внешним видом. Через пару минут к дому подъехал автомобиль мужа, я бросилась к нему навстречу.

– Слушай, я не знаю, откуда взялась полиция… Понятия не имею, как они узнали про Петра Ивановича.

– Я вызвал, – как ни в чём не бывало ответил муж.

– Ты?

– Я. А что тебя удивляет? У нас в доме человек умер. Нужно провести расследование.

– А полиция зачем?

– Как зачем? Кто-то же должен этим заниматься… И кто-то должен ответить по всей строгости закона за то, что произошло. Ты же сама позвонила и сказала, что, скорее всего, это убийство.

На меня надели наручники. Я ничего не понимала. «Что происходит?» – спрашивала я, но не получала ответа.

– Дима, пожалуйста, скажи им, что это не я!

– Я очень прошу вас быть с моей женой как можно более корректными. Она больной, психически нездоровый человек. Она не виновата в своей болезни и очень плохо понимает, что происходит. В момент убийства садовника она не ведала, что творила.

– Дима, ты что говоришь? Какое убийство? Ты что за спектакль устроил? – Я почувствовала, как от нервного стресса у меня стало темнеть в глазах. Предметы стали терять свои очертания…

Я и подумать не могла, что чувство страха может быть таким сильным. От страха нарушается координация движений, путаются мысли, теряется контроль. Перестаёшь понимать, что происходит. Наступает оцепенение и даже шок. Паника парализует и лишает способности реально мыслить.

– Ты только не волнуйся, дорогая. Только не волнуйся. Я обещаю, всё будет хорошо. Я сделаю всё, что надо. Тебя не посадят в тюрьму, а поместят в психиатрическую клинику. Тебя будут лечить…

– От чего? Я что, душевнобольная? Дима, зачем ты устроил этот цирк? Ты таким способом решил от меня избавиться? Да? Ну ведь это же ты убил Петра Ивановича. Ты! За то, что он меня в больницу возил. Я пошла в комнату, прилегла, а ты взял кирпич, разбил ему голову и уехал на работу. Ведь на этом кирпиче с кровью моих отпечатков пальцев нет. Пусть проверят. Я кирпич в руки не брала.

– По-моему, у неё начинается приступ, – озабоченно произнёс Дима.

Я вдруг увидела санитаров, которые буквально вбежали на участок.

– Ну что вы так долго ехали?! – стал кричать Дима. – Моей жене совсем плохо! У неё начинается приступ. Она больной человек. Ей нельзя нервничать. Уколите ее успокаивающим.

– Нет! – завопила я. – Нет! Ну ты и тварь, Дима! Ну ты и сволочь! Ты ответишь за все свои поступки! Как убивал женщин, как их хоронил. И Петра Ивановича ты тоже убил. Это тебя в психушку нужно, а не меня, потому что ты больной и невменяемый. Тебе человека убить ничего не стоит.