Фредрик усмехнулся.

— Садись, детка, прокачу тебя с ветерком.

Олив расхохоталась.

— Это так банально, парень. — сказала она и закатила глаза.

Фредрику очень нравился ее смех. Он подмигнул ей и уселся на байк.

— Залезай, Оливка, — весело кинул он ей, протягивая шлем. — Только сперва надень шлем.

— А ты?

— А что я?

— Фредрик, где твой шлем? — раздраженно пропыхтела Олив, возясь со шлемом.

— Волнуешься обо мне? Это очень приятно, Оливка.

— Если ты расшибешь голову, кто отвезет меня обратно и снимет с меня браслет? — парировала она.

— Ага, как скажешь, — широко улыбаясь сказал он ей.

Он хотел сказать что-то еще, но их прервали.

— Фредрик, милый, я так рада наконец застать тебя дома.

Олив узнала этот голос. Голос принадлежал Королеве. Олив с Фредриком повернулась. Недалеко от них стояла Ангелия возле некого подобия земной машины, только с каким-то техническими наворотами. Около машины уже суетились слуги.

Еще тогда на балу Олив почувствовала темноту в душе Ангелии. Тогда она увидела в ее глазах холодный металический блеск, такой взгляд обычно присущ алчным и жаждущим власти существам. Об Ангелии порой ходили жуткие слухи, неудивительно, что Фредрик вырос таким мудаком. При таких-то родителях.

«Имеет ли она на него влияние сейчас, вот что важно» — подумала Олив.

— Мама? — Фредрик недоуменно уставился на Ангелию.

— Я услышала, что ты вернулся на наши земли и решила навестить своего любимого сына, — она слегка раскрыла руки для приветствия.

От Олив не ускользнуло то, как скупо она раскрыла свои объятия, как будто выделяя для него только малую часть своего тепла. Не было в ней радушия и доброты.

Фредрик слез с байка и поспешил к матери. Когда она обнимала Фредрика она смотрела на Олив, которая, кстати говоря, была в шлеме. О, Олив очень захотелось посмотреть на лицо Ангелии, когда та поймет кто гостит в ее замке.

— Мама, я не ждал тебя сегодня. — проговорил Фредрик отстраняясь от Ангелии. — Но раз ты здесь, то я хочу познакомить тебя кое с кем. — Фредрик повернулся и вытянул руку в сторону Олив. — На самом деле вы уже знакомы.

Олив бойко сняла шлем и улыбнулась голливудской улыбкой Королеве всея Глориании.

— Рада вновь встретиться, Ангелия. — при этом Олив протянула руку для рукопожатия. Она хотела проверить пойдет ли та на открытую конфронтации при сыне.

Ангелия ахнула и застыла с ужасом на лице. На долю секунды в ее взгляд проскочили страх, который также быстро сменила ненависть. Но все это прикрылось напускной вежливостью. Это было очень быстро, но Олив смогла уловить низкие вибрации Ангелии. Она поняла в эту самую минуту — Королева никогда не примет ее, и вряд ли попросит называть своей «мамой». Олив усмехнулась свое последней мысли. Но все же ей было приятно наблюдать за тем, как сама Королева пытается сейчас взять себя в руки.

Ангелия напустила на себя сдержанную улыбку и пожала руку Олив.

— Мама, это Олив, моя пара. — сказал Фредрик и покосился на Олив.

Олив хотелось позлить надменную Ангелию, она прижалась к Фредрику и обняла его за талию. Тот опешил, а Ангелия прожигала дыру в том месте, где Олив и Фредрик соединялись телами.

— В прошлый раз вы так внезапно исчезли, — не без сарказма произнесла Ангелия, держать с аристократическим достоинством.

— В прошлый раз я не хотела злоупотреблять вашим гостеприимством, которое так радушно оказала мне ваша семья, — Олив ответила спокойным тоном с милой улыбкой, ей хотелось позлить эту злобную сучку.

Ангелия поджала губы.

Фредрик ухмыльнулся.

Он знал, что его мать была ревнива и избалованна. За прошедшие годы многое изменилось на его землях. Видя как меняется не только их, но и другие миры, как развивается мораль и нравственность во всех измерениях, как люди и лирианцы становятся осознаннее, исчезает неравенство и растет осведомленность и мудрость живых существ, — все это время он наблюдал, как его мать не меняется ни на йоту. Она лишь научилась еще больше скрывать и подавлять свои истинные эмоции. Это было сродни тому, как в природе у некоторых видов организмов в ходе эволюции выработался защитный механизм — мимикрия. Так и Ангелия, она научилась демонстрировать, так сказать, социально-приемлемое поведение. Но по-прежнему оставалась взбалмошной Королевой… и его родной матерью.

Фредрика повеселила реакция Олив. Он решил использовать ситуацию в свою пользу и также закинул руку ей на спину и чмокнул в висок.

— Мам, мы уезжаем, Я хочу показать Олив город. Вернемся поздно. Ты располагайся. Позже увидимся. Не жди нас. — с этими словами Фредрик увлек Олив за собой к мотоциклу.

— Твоя мать такая милашка, — ехидно сказала Олив уже садясь на байк в шлеме. Она обвила своими руками торс Фредрика.

Фредрик вздохнул.

— Я не буду тебе врать, с ней будет тяжело. — он завел свой байк, — Но она не должна тебя волновать. Я — вот на ком должно быть сосредоточено все твое внимание, все твои мысли и фантазии.

Олив фыркнула.

Фредрик дотронулся до одной ее руки, которая была расположена на его торсе, поднес ее ко рту и куснул. Олив пискнула, а Фредрик рванул с места.

Они проезжали ровные и ухоженные холмы полей. Звук мотоцикла, скорость и запах Фредрика — все это проникало в Олив и от этого окружающий мир воспринимался интенсивнее: матовая утренняя дымка сквозь утренний солнечный свет, зелень травы и деревьев… Руки Олив стало покалывать, сердце налилось сладкой истомой и надеждой. Олив, одернула себя от таких «розовых мыслей». И, вообще, она не узнавала себя. За тысячу лет одиночества Олив научилась быть осторожной, не давать волю чувствам и эмоциям. Но, вот это ощущение свободы, — такое пьянящее. Наслаждаясь поездкой на мотоцикле с Фредриком она поняла, как ей не хватало такой беззаботности… во всём.

Она любила свою жизнь в Сан-Франциско, она любила друзей и свою работу. За тысячу лет уж точно можно определиться с профессией и найти свое призвание. Оказывается, она очень хорошо умела слушать, отлично могла понимать эмоции других, и что самое главное, Олив знала как научить других людей (или других существ) развивать эмоциональный интеллект, то есть распознавать свои эмоции и экологично выражать их. Потому она с легкостью получила докторскую степень в области психологии.

В целом жизнь Олив была спокойно и размеренной, ей больше не надо было убегать от монстров, прятаться в разных мирах. Она нашла друзей и дом. Но она часто ловила себя на мысли о том, что создавала ощущение радости в себе искусственно, как бы играла в счастье. Это как улыбаться каждый день своим друзьям, но глубоко в душе скорбеть по тому, что утрачено, и даже, возможно, не осознавать это в себе. Но Олив была хорошим психологом, она знала, что именно было утрачено, просто не видела смысла в том, чтобы взращивать чувства любви или печали по тому, что никогда не станет твоим. Потому она научилась мастерски сублимировать свои нереализовавшиеся потребности и эмоции в социально приемлемые действия, а именно в помощь другим людям.