и стала указывать рукой на маленький монитор, расположенный над перегородкой за водительским креслом. — Кино намечается.

Назвать то, что происходило на экране, фильмом было довольно смелым решением. Это, скорее, было предупреждение или информация. И, кстати, довольно тревожная.

— В этой красивой древней деревне, куда мы едем, орудует маньяк?

Смелая Маша радостно закивала головой. А потом заметила:

— Давай досмотрим фильм, может, его уже поймали. Грустно, конечно, на одну достопримечательность выйдет меньше, но что поделаешь, преступников время от времени должны ловить.

Тяжело вздохнула и никак не прокомментировала реплику подруги, разглядывая темный лес за окном. По экрану бежали фотографии жертв, свидетели описывали маньяка, а я думала о том, что иногда экскурсии это не только познавательно, но и…

Показалось, или только что за окном пронесся яркий щит с надписью: «Внимание! Аварийно-опасный участок дороги»? Почему водитель не снизил скорость?

Повернулась к Маше, чтобы спросить у нее, видела ли она надпись, когда машина начала резко поворачивать.

Пассажиры стали кричать, автобус заносило все сильнее. Маша вцепилась пальцами в спинку сидения, ее губы нервно улыбались, она тихо смеялась. Черно-белый фоторобот преступника, казалось, зловеще усмехнулся, глядя на нас с маленького экрана.

Наверное, тоже нужно было за что-то уцепиться, но салон закрутило раньше, чем я успела это сделать, и меня скинуло с кресла и потащило вниз.

От удара перехватило дыхание, и я невольно закрыла глаза, чувствуя, что машина продолжает двигаться.

Открыла глаза из-за яркого света.

Автобус лежал на боку. Сама я находилась между сидений. И надо мной был ряд кресел и разбитые окна.

Рядом тихо стонали пассажиры. Кто-то плакал, кто-то смеялся. Но все это не было важным, как и разбившийся телефон. Я нигде не видела Машу. Поэтому решила, что нужно выбираться из автобуса и идти на поиски.

В конце концов, я старше подруги почти на год, да и обещала ее родителям, что буду за ней присматривать в поездке.

Двигаться было тяжело. Мешали боль и необычное расположение в пространстве.

Но через какое-то время получилось сориентироваться, и я стала карабкаться наверх к солнечному свету и медленно кружащимся в воздухе пылинкам.

Подтянулась, царапая руки о недобитое стекло, вытащила себя наружу и снова проверила взглядом салон. Позвала подругу, но никто не ответил, другие пассажиры еще толком не пришли в себя.

И, наверное, я должна была остаться с ними, но я все еще надеялась, что Маша окажется где-то рядом.

Ползла по автобусу, заглядывала в разбитые и целые окна, звала и не получала ответ от окровавленных испуганных людей.

Дверь у водителя оказалась открытой, а за рулем никого не было. И было неясно: выбрался ли водитель через дверь, или его унесло куда-то через разбитое лобовое стекло.

Воспользовалась дверью и очередной дырой и, получая новые раны, наконец, спустилась на землю.

Автобус лежал на обочине дороги. И рядом не было ни карет скорой помощи, ни машин спецслужб. Удивительная халатность… Впрочем, все это не так важно, как Маша.

Где она?

Идти по земле оказалось немногим легче, чем карабкаться по креслам. Заносило в стороны.

Но я обошла автобус и даже зашла в лес, продолжая звать подругу.

— Да где тебя носит? — прошептала охрипшим голосом, чувствуя, как впадаю в отчаяние.

Рядом из автобуса, как проворные раненые муравьи, постепенно выползали другие пассажиры. Но мне не было до них никакого дела, я по-прежнему хотела найти свою подругу.

— Маша! Маша! — снова позвала в темную глубину леса. Показалось, или кто-то ответил?

Пожилая пассажирка сказала мне в спину: «Лучше не ходи. Нужно ждать тут», но я сделала вид, что не услышала и пошла вперед. Да и точно ли ко мне она обращалась? И что я должна была ждать со всеми? Помощь, спасателей, полицию?

Лес был густым и темным, идти по корням было тяжело, но я звала, слышала ответ и продолжала упрямо идти на чужой голос.

Показалось, или кто-то впереди закричал громче и пронзительней?

Побежала, поскальзываясь на корнях и падая, затем снова вставая и продолжая бежать. Крики приближались.

С трудом успела затормозить, понимая, что голос не Машин. Остановилась у кустов, выглянула и увидела, как у лесной хижины мужчина с фоторобота удерживает за руки кричащую молодую девушку.

Была ли она одной из пассажирок автобуса, и имело ли это хоть какое-то значение?

Происходившее точно не было моим делом. Мне было страшно. Я была в ужасном состоянии, но схватила с земли палку и, не думая, кинула в голову маньяка. Девушка вырвалась, побежала, а он вместо того, чтобы бежать за ней, усмехнулся и пошел к моим кустам.

Я приняла довольно глупое, пусть и смелое решение.

Маньяк был все ближе, когда я смогла начать двигаться.

— Не прячься, милая, иначе разозлюсь. Я тебя видел, — мечтательно улыбался мужчина, разглядывая пустые кусты. Я же медленно обходила дом, надеясь перед побегом заглянуть в окно и проверить, там ли Маша.

— Я уже иду, — раздавалось пугающе близко, пока я тянулась к наполовину закрытому шторой окну.

Пусто.

Сердце радостно застучало быстрее, а за спиной раздалось тихое и зловещее:

— Поймал.

Обернулась и увидела пугающую улыбку, а потом к моему лицу понесся кулак.

Попыталась увернуться, но второй сокрушительный удар последовал за смазанным первым, и мои ноги подкосились.

Очнулась, сидя за накрытым столом со связанными руками и ногами. Голова раскалывалась от боли, предметы двоились, за окном было темно, но, к счастью, нигде не было видно Маши и маньяка.

Не стала звать на помощь, попыталась встать из-за стола и упала на пол, но продолжила двигаться к выходу ползком, замечая стоящую у стены кочергу, надеясь с ее помощью порвать веревку.

Достала. Дело шло медленно, но пенька постепенно поддавалась.

Сердце стучало часто, умоляя ускорить работу, но веревка не сдавалась.

Когда открылась дверь в комнату, пальцы крепко сжались на кочерге.

— Потерянная, на полу сидишь, ждешь моего мальчика, — седая лохматая одноглазая старуха склонила голову набок и стала меня разглядывать. — Холодная и глупая, не то что другая.

Другая?

Маша или та, что убежала в лес?

Попыталась спросить, но старуха заметила пропажу кочерги и ушла звать сына. Времени больше не было, и веревка, связывающая руки, поддалась неожиданно легко. Но оставались ноги, оставалась семья маньяка.

С трудом поднялась по стенке, держа кочергу в руках.

Пугающая улыбка, блестящие азартом глаза, разве могла я соперничать с вооруженным убийцей? Но он замахнулся, и я ударила в ответ, неожиданно легко раня чужую плоть и чувствуя, как по телу течет кровь из-за попадания ножа в живот.

Маньяк