открыла свои глаза и позвала его к себе, пёс вбежал в комнату счастливый, положил мордочку на живот нашей принцессе и тяжело дыша через несколько минут заснул. Я сидела напротив его лица в кресле. Я видела в его глазах облегчение и умиротворение. Я чувствовала тоже самое. Дочери стало легче, я ощущала, как восстанавливается гармония нашей жизни: Керол и Банни вместе, все здоровы и все прекрасно. И в этом единстве эмоций встретились наши с Банни взглядом. Мы были едины в своём счастье, человек и собака просто понимали друг друга без слов. Свен сидел рядом и с улыбкой глядя на всю эту идиллию тихонько усыпляюще поглаживал мои волосы, и я не сопротивлялась. Пёс засыпал. Кэрол тоже счастливая уснула. Но больше Банни не проснулся.

Миссис Якобсон не могла говорить, она всхлипывала, чувства переполняли её. Я прекрасно понимал её. Ли Сан принесла нам кофе. Мы сделали десятиминутный перерыв и затем миссис Якобсон продолжила: «Когда я открыла глаза, то увидела спящую Кэрол, пса рядом не было. Я потрогала лоб дочери, – температуры больше не было, она тихо и мирно посапывала. Было ещё совсем рано, около шести часов утра. В соседней комнате в одиночестве сладко спал Марко. Я спустилась вниз на кухню, Свена там тоже не было. Я тогда подумала, что он гуляет с псом, тот небось за эти дни весь вымотался без движения и переживаний. Это было такое прекрасное солнечное утро. Я пила кофе с шоколадом и наслаждалась жизнью. По радио словно по заказу играла песня Стивенсона Райтли – «Океан над нами» и я подпевала вместе с ним:

Когда ты видишь небо – такое синее

Ты безусловно знаешь, что это океан

И настоящий сёрфер с детства мечтает

По облакам промчаться как по волнам

Когда я вижу небо – такое синее

Я безусловно знаю – это твои глаза

И как тот юный мальчик тебя лишь раз увидев

Забыть уже, наверное, не сможет никогда

Когда ты видишь небо – такое синее

Ты безусловно знаешь, что это океан

И хоть я прожил мало среди твоей пустыни

Перед тобой бессилен любимая моя

– Затем в дом вошёл Свен. У него был ужасно усталый и подавленный вид. Мы находились в таком стрессе. И когда я вчера заснула беспробудным сном в комнате Кэрол, он наверняка ещё возился с Марко. Я улыбнулась мужу и сказала: «Обещаю, сегодня будет твой день! Я спала вечность, а сегодня твоя очередь. Можешь из кровати даже не вылезать, буду приносить тебе твою любимую еду на подносе прямо в постель! Давай, дорогой, прими душ, и чтобы на ногах я тебя сегодня не видела». Свен казалось был выжат полностью, мне даже стало немного жутко глядя на его уставшее лицо. Он молчал уткнувшись пустым взглядом в никуда. Я понимала его состояние и решила не дёргать лишний раз. Затем он словно набрал воздуха в легкие и выдавил из себя: «Послушай, Доротея». Он снова замолчал тяжело вдыхая воздух. Я стала беспокоиться и подбежала к нему: «Свен, с тобой все хорошо? Дорогой, ты в порядке?» Он собрался с силами и ответил: «Банни не выдержал. Когда я зашёл ночью в комнату Кэрол проведать вас, то увидел его бездыханное тело, опирающееся о кровать… Его мордочка упиралась в бок Кэрол. Я пробовал будить его, привести в чувства, но безрезультатно. Я захоронил его на заднем дворе пока все спят, дети не должны были это увидеть. Боже, я не знаю, что мы скажем ей, она ведь ещё не оправилась от болезни. Что нам делать, Доротея?»

– Я не знала, что ответить, потому что ответа не было. Моё сердце разрывалось на мелкие кусочки, я прокручивала в памяти последние дни и понимала подвиг пса, любовь и горечь смешиваясь вместе отравляли меня. Мы просидели молча пол часа, и мы оба понимали, что нам предстоят тяжёлые дни. Быть родителем это счастье. Но когда ты не можешь взять на себя боль своего ребёнка – это самое тяжёлое через что проходят матери и отцы. Нам ничего не оставалось, как рассказать правду. Несколько дней мы врали Кэрол, что врач запрещает любые контакты с другими людьми и домашними животными чтобы никого не заразить и не заразиться самой. Мы выждали ещё несколько дней пока она не окрепнет и не выздоровеет полностью. И нам пришлось сделать это. Это был вечер среды, мы вошли в комнату и все рассказали. Она дослушала нас и словно замерла на месте. Никакой реакции, она просто молчала, в её глазах была пустота. Она не дышала и… И мы пытались её утешить, я подсела ближе чтобы обнять её. Но она резко вдохнула и отскочила от меня и словно пробудившись, осознала наконец происходящее. Она рыдала словно вся боль человечества сконцентрировалась в её маленьком сердечке. Я снова попыталась успокоить её и обнять, но она отталкивала нас со Свеном, не подпуская даже на шаг ближе. Она кричала на нас, желая, чтобы мы оставили её в покое. В её глазах была искренняя ненависть к нам и презрение. Это была не просто истерика, внутри нашей дочери в её видении ситуации было нечто разрушительное. Нить связывающая дитя и родителей оборвалась, мы оба это почувствовали. Нам пришлось выйти, и мы не могли ничего сделать для неё в тот момент. Я сидела возле двери её комнаты и молча рыдала. Я была разбита. Свен пошёл гулять с Марко на улицу.

– Это было ужасно тяжело. Мы все были раздавлены этим жутким исходом. Но ещё ужаснее всего было то, что происходило дальше. На несколько лет мы просто оказались в аду. Едва выздоровевшая Кэрол испытала неподъёмный для своей психики шок. Эта привязанность к псу. Она потеряла самое дорогое, что у неё было в жизни. Она перенесла бы смерть собственной матери легче, и я не драматизирую. Уверена, Свен сказал бы вам тоже самое. Кэрол ушла в себя, она практически перестала говорить, постоянно плакала. Мы пытались отвлечь её, но с нами она выходила на контакт только лишь чтобы обвинить, в том что мы не кормили Банни. Сама ела буквально крохи. Кэрол отворачивалась от еды и начинала плакать. Она обвиняла нас в жутких вещах, ненавидя нас, подозревая что мы специально уничтожили её пса. Она просила убить её, так же как Банни. Мы приводили психолога домой, мы приглашали даже ветеринара, чтобы тот объяснил как—то произошедшее с Банни. Но что он мог объяснить восьмилетней