зарабатывать начала. А я сам виноват, что прощелкал тебя. Когда узнавать стал- нет, все там же ты. А твой добренький хозяин твои труды перепродает крупным галереям и салонам. Сам в интернете на них выходит.

Ашот? Да ведь он в телефоне едва печатать мог, а уже о поиске чего-то в интернете и речи быть не могло. И тут меня озарило- Рашид! Его молодой племянник с мерзким липким взглядом. Пару раз он заходил в павильон, едва ли не барином себя выставляя. Но я быстро осадила его. Да еще и Ашот, испугавшись, что я уйду, наорал на него вечером что-то на своем. Рашид тогда лишь зло сверкнул на меня глазами и вылетел из павильона. Вот, кто мог это делать самовольно. А, может, и помогал дяде- любовь Ашота к прибыли явно перевешивала симпатию ко мне как к сотруднику.

— В-общем, я предлагаю тебе работу у меня, стажировку в одной из лучших лондонских школ флористики. Зарплата, на первое время, скажем, вот такая будет- он протянул мне экран смартфона, где мигала цифра восемь и четыре нуля после. Я сидела, не в силах пошевелиться или же сказать хоть слово. Все происходящее казалось сном. Или шуткой. Не может быть? Мне?! Неудачнице!? И так повезло!? Въедливая рациональность с безумной скоростью пыталась проанализировать сотни вариантов подводных камней, подвоха в этом весьма щедром и не менее странном от этого предложении.

Мои сомнения развеял сам Эмиль:

— Пойми, в большинстве стран работодатель держится за сотрудника, особенно такого талантливого. Ведь это- его будущее. Будущее его бизнеса. У нас же принято… выжимать людей как лимон, набирая следующих. Платить копейки и не ценить. А потом искренне удивляться, почему такая низкая прибыль или репутация ни к черту.

Меж разговором я и не заметила, как мы приехали. Поблагодарив за предложение, я обещала дать ответ завтра. Хоть и уже хотелось крикнуть во все горло " да!". Но, с недавних пор, горький опыт не идти на поводу у сиюминутных желаний научил меня обдумывать свои действия.

Уже заходя в дом, я вдруг остолбенела- я ведь не называла Эмилю свой адрес!

Реальность

В голове трещало, чертов свет из окна бил прямо в глаза, проникая даже через закрытые веки. Прищурившись, попытался встать с кровати, чтобы закрыть шторы- и едва не упал, запутавшись в куче непонятных жгутов, охвативших меня как щупальца осьминога. Я что, сплю? Что за хрень? Открыв глаза, пару минут привыкал к яркому солнцу. Твою мать! Я в больнице. Оглядев себя, стал вытаскивать из рук катетеры и капельницы, или как их там, черт возьми, называют. В горле саднило так, что казалось, будто туда засыпали песок. Я все отдал бы за желанный стакан воды. В палате не было ничего, похожего на желанный графин с водой. Видимо, моё возвращение оказалось весьма неожиданным не только для меня. Если на мне вовсе не поставили крест, уже не рассчитывая на то, что вернусь на грешную землю. Странно- пошевелил еще раз руками, ногами- вроде, все работает исправно. Приподнялся, присев на кровати. " Воды!" — вновь раздалось в мозгу, который больше ни о чем не мог думать. Хорошо, воин хочет пить- воин добывает воду. Давай, то Забельский, поднял зад и пошел искать воду!

Но легче подумать, чем сделать- я едва не полетел на пол, спустив ноги с койки. Голова закружилась как у девственницы, что впервые видит член. Хмыкнув при мыслях о таком сравнении, поморщился от боли- горло обдало жгучей пульсирующей волной. Как будто там сидел маленький демоненок и изо всех сил скреб трезубцем прямо по слизистой.

— Здравствуйте- послышался робкий женский голос от двери.

Повернувшись, увидел его обладательницу- молоденькая светловолосая медсестра неуверенно улыбалась мне. А вот мне было не до смеха- еще минута- и брякнусь вниз, совсем не по-мужски оголив зад, едва прикрытый идиотской больничной рубахой.

Будто почувствовав мое состояние, она быстрым шагом подошла ближе, поддержав меня, помогла устроиться на койке. Прислонившись спиной к изголовью, едва слышно прохрипел " пить". Девица тут же метнулась в смежную дверь, вернувшись со стаканом воды. Протянув его мне, уселась на кровать:

— Вы только не пейте все сразу, залпом. Нужно маленькими глоточками, иначе плохо будет- не решаясь отнять стакан, нервно заламывала пальцы, глядя на то, как я в три глотка его осушил

Дальше она позвала врача, и меня начали вертеть словно манекен — из стороны в сторону, все проверяя, сгибая и разгибая, заглядывая, записывая, измеряя. Девица покраснела (тоже мне, а еще- медсестра!), когда с меня совместными с доктором усилиями сняли рубашку. А я думал- о том, сколько я здесь нахожусь. О том, как там Варя, и о том, что к чертям собачьим сегодня- завтра перевезу Элю к себе домой. Мое сознание еще никогда не было таким ясным- столкнувшись второй раз со смертью, я отчётливо понял, как скоротечна и непостоянна, непредсказуема жизнь. Пока я буду " мять сиськи", как выражался наш армейский замполит, все может поменяться за один день. Я не успею сделать ей предложения, или у нее появится кто-то — от этой мысли я тихо зарычал, представляя, как с хрустом мой кулак врезается в лицо этого " кого-то". Нет, точно заберу ее себе. Ее образ не покидал меня даже когда я был без сознания. Явно это означает много больше, чем банальная похоть. Да и та- другая. Подчиняющая себе. Делавшая едва ли не импотентом с другими. Взять вон хоть медсестру- стесняшку, бросавшую на меня исподтишка жаркие взгляды- да стой она передо мной хоть голой, мне по барабану. А Эля…Стоит вспомнить сладковатый аромат, исходивший от неё- и стояком можно гвозди забивать. Дернувшись, попытался неуклюже повернуться, прикрыв тонкой простынью свидетельство мыслей о Снегурочке.

— Больно? — врач принял это на свой счет, убрав пальцы с живота, который пальпировал.

— Нет, все хорошо- выдавил я из себя, представив, как удивился бы слуга Гипократа, узнай, что я, только что вернувшийся с того света, уже строю далеко идущие матримониальные планы- долго я — сглотнув, поморщился вновь, но едва заставил себя договорить- долго я тут…

— Два с половиной месяца- бойко ответила за врача девица, тут же смутившись своей несдержанности.

— Да-