Дом показался Джеймсу бездушным и не слишком уютным, но теперь по вечерам он мог принять душ, а каждое утро садился на велосипед и катил в бассейн. После бассейна покупал хлеб и молоко в магазинчике на углу и съедал свой завтрак в пустой гостиной, поглядывая в окно на соседскую изгородь. Без десяти десять Джеймс отправлялся в «Белый медведь» чинить проводку.

Хозяин паба позвонил Джеймсу на третий день. Заказчик оказался прижимистым и неприятным парнем, но Джеймс отчаянно нуждался в наличности, к тому же работа была несложной. Пока он работал, холл был закрыт для посетителей, поэтому Джеймс оставался один в сумрачном и сыром помещении. Иногда он слышал смутную музыку и смех, доносящиеся с другой стороны паба. Джеймс был уверен, что бывал в этом заведении раньше, но за время, что он чинил проводку, ему так и не удалось вспомнить ничего нового. Словно сегодняшние холод и одиночество стерли тепло и многолюдность былых дней. Иногда, отрывая взгляд от щитка, Джеймс ловил отблески прошлого: лица, окутанные сигаретным дымом, бокалы на столах. Впрочем, миражи эти длились недолго и тут же исчезали, стоило прищуриться.

В полдень он обедал в общем зале. Джеймс редко вступал в разговоры. Персонал паба не отличался дружелюбием, а посетители приходили парами или компаниями. В одиночестве за столиком у окна сидел только лысый бородач, но он так увлеченно штудировал какую-то книгу, что Джеймс не решился его беспокоить. Почему-то Джеймсу казалось, что он уже видел где-то это лицо.

В отличие от меня Джеймс почти ничего не запомнил из этого периода своей жизни. Единственное, что по-настоящему занимало его ум, — это ожидание. Пытка молчащим телефоном. Джеймс болезненно ощущал каждую секунду этого молчания. Снова и снова он воображал, как нажимает зеленую кнопку и слышит недружелюбный голос клерка из «Аренды Харрисона»: «Мистер Пэдью, рад сообщить, что наш клиент принял ваше предложение». Иногда в голову Джеймсу приходила другая фантазия: вот он превращается в комара и усаживается на стену в офисе Харрисона. Комар внимательно наблюдает, как клерк говорит в телефонную трубку: «Да-да, конечно, сэр, не беспокойтесь, я тотчас же свяжусь с ним». Временами Джеймс представлял, как он — на сей раз частный детектив — крадется за клиентом по ночным извилистым улочкам, как преследует его по ступеням лестницы до дверей «Аренды Харрисона» и как вытягивается лицо клерка, когда тот, запинаясь, бормочет: «Но, сэр, я и подумать не мог, что это так срочно!» Эти видения, эти сны наяву оказывали на Джеймса почти наркотическое воздействие. На смену им неизменно приходила скука. Дни шли, и постепенно Джеймс впал в зависимость от своих фантазий, предпочитая серому и унылому настоящему мысли о радостном будущем.

Днем Джеймс везде носил с собой мобильный, а каждую ночь аккуратно заряжал батарею. И когда телефон все-таки оживал холодным голосом рекламных агентов или незнакомцев, набравших неверный номер, в груди его вспыхивала надежда, и это было даже хуже, чем ожидание. У Джеймса не было ни друзей, ни дома, ни любимой — осталась только надежда, и она стремилась заполнить собой вакуум.

Должен заметить, надежда, как и страх, — изнуряющее чувство. Своего рода фокус: откроешь раковину, а внутри — пустота и отчаяние. Крошечная трещина — и отчаяние вырвется наружу и заполнит собой весь мир.

На четвертый день Джеймс обнаружил новый вход в лабиринт. Утром в воскресенье он поплавал в бассейне и как раз мыл на кухне посуду после завтрака, когда заметил на подоконнике газету. Наверное, Грэм забыл, решил он. Джеймс вытер руки и взял в руки листок. Та самая местная газетенка, которую он читал в первый день, сидя в кафе на Юниверсити-роуд. Движимый любопытством, Джеймс открыл страницу с астрологическим прогнозом:

РАК 21 июня — 22 июля: Все налаживается, поэтому незачем вешать нос! Вами руководит Сатурн — планета работяг, но вскоре все изменится. Новости придут, когда вы меньше всего будете их ждать. Настало время забыть надежды и успокоить страхи. Верьте в букву «М» и цифру 21.

Джеймс облегченно вздохнул, но вместе с облегчением пришла злость. С тех пор как он в последний раз потерял сознание на Лаф-стрит, Джеймс изо всех сил гнал от себя страшные воспоминания. Он знал о трагедии, о которой случайно упомянула миссис Квигли, однако предпочитал не думать о ней; каждый день он дважды проезжал мимо Лаф-стрит, но ни разу даже не повернул головы, словно улица исчезла с городской карты. Он подавлял страхи — и на их место приходили сны наяву, — но главное, Джеймс впустую тратил время и в упор не замечал ключей и подсказок. Не важно, что это: случайность или мистическая проницательность астролога, главное, что совет верен. Пришло время отринуть страхи.

Джеймс надел куртку и вышел из дома. День выдался сухой и ветреный. Он пересек парк, миновал Грин-авеню. Глядя прямо перед собой и стараясь не встречаться взглядом с темно-синими дверями домов, он быстро шагал к Лаф-стрит. Нужно переименовать ее — пусть отныне называется улицей Воспоминаний, подумал Джеймс и нервно усмехнулся. Усилием воли он изгнал из головы назойливую музыкальную тему; сделав несколько глубоких ритмичных вздохов, вытолкнул из груди ужас.

Джеймс остановился и резко повернул голову. Лаф-стрит, номер двадцать один. Высокий особняк красного кирпича, крытая шифером крыша. Два черных подвальных окна фонарем, в одном треснувшее стекло, другое заколочено. Дом выглядел нежилым, и с тех пор, как Джеймс видел его в последний раз, успел изрядно обветшать. За этой дверью лежало его прошлое.

Некоторое время Джеймс стоял у обочины, разглядывая дом и сосредоточенно размышляя. Мысли текли медленно и вяло. Фасад дома походил на лицо мертвеца с закрытыми глазами и сомкнутыми губами.

А что, если он еще жив и просто застыл в глубоком обмороке?

Мимо проезжали автомобили. Моросило. Старуха катила тележку из супермаркета, колесики скрипели по тротуару. Зажглись фонари, дождь усилился. Долгое время ничего не происходило, и Джеймс уже решил уходить, но тут краем глаза уловил слабое движение.

Он прищурился. Дверь слегка приоткрылась. Джеймс затаил дыхание. Прошло несколько секунд — дверь снова закрылась.

Движение было мимолетным — большинство людей вряд ли заметили бы его, но только не Джеймс. Дом разомкнул уста, словно решил поведать ему свою историю.

В четверг после обеда Джеймс закончил ремонт проводки. Пока он работал, владелец паба платил ежедневно. Теперь, проверив работу и заявив, что доволен, он произвел окончательный расчет. Так Джеймс заработал пятьсот фунтов, которые спрятал под матрасом.

Дом на Лаф-стрит не выходил у него из головы. Во сне и наяву Джеймс видел его фасад из камня и дерева: глаза, прикрытые веками-ставнями, дряблые щеки и уста, готовые прошептать свой секрет. Джеймс был уверен, что двери открылись не сами по себе. Кто-то был внутри, видел Джеймса, знал его. Кто-то из его прошлого.

Джеймс вспомнил, как по прибытии в Г. решил стать частным детективом. Пришло время приступить к расследованию.

Рано утром в пятницу он осторожно вышел из дома. Рассвет едва занимался, воздух был холоден, улицы пустынны. Джеймс остановился рядом с фургоном. Изо рта вырывался пар. Внезапно он почувствовал себя страшно живым. Кроме него, все обитатели соседних домов спали беспробудным сном. Ему принадлежал весь мир. Он был маленьким мальчиком на пороге великого открытия, а предстоящий день — пустой страницей, на которой он мог писать все, что захочет.