Один из приятелей Дейтона, пожелавший остаться анонимным, заявил, что, по его мнению, в последнее время Иена мучило чувство вины: «Однажды он сказал мне, что свою тайну не откроет никому. Не знаю, имело ли это отношение к тому, что случилось с Иеном потом».

От имени семьи Дейтона заявление сделала его сестра Кэтрин: «У него была чувствительная душа и богатое воображение. Таким, как Иен, тяжело живется на свете. Не могу передать, как нам его не хватает».

Глава университета назвал случившееся трагедией и заявил, что скорбит вместе с друзьями и родственниками Иена.

Иен Дейтон. И-е-н Дей-тон. Джеймс произнес имя про себя, но оно по-прежнему оставалось для него пустым звуком. Фотографии не было. Он принялся изучать имена, упомянутые в газетной статье: Джон Мортон, доктор Ланарк, Лиза Сильвертон, Анна Вэлери, Грэм Оливер. Всего лишь имена. Вот только Анна… Помнится, Ингрид пожелала ему тогда, чтобы у него все устроилось с Анной. В городе такого размера Анн, должно быть, сотни. Возможно, эта история и не имеет ко мне никакого отношения, подумал Джеймс. Но ведь события, описанные в статье, действительно произошли в саду дома номер двадцать один по Лаф-стрит, и именно в то время, когда он жил там! Джеймс распечатал обе статьи и засунул листки в рюкзак.

Следующие трое суток Джеймс провел в кабине фургончика — ел, спал и наблюдал в бинокль за домом. Чтобы не заснуть, он пил крепчайший черный кофе и записывал мельчайшие изменения, происходившие снаружи: перемены погоды, обрывки чужих разговоров, пение птиц; во что были одеты, с каким выражением на лицах проходили мимо или возникали в окнах жители окрестных домов. Джеймс зарисовал схему расположения фонарей, телеграфных столбов и почтовых ящиков, сделал наброски всех окрестных каштанов. Он сосчитал все самолеты, прочертившие за эти три дня бледное небо, и все звезды, сиявшие в темноте ночи.

Его усилия вполне могли оказаться напрасными, но пока Джеймсу все же удалось кое-что разузнать. Например, о двух обитателях Лаф-стрит, которым, возможно, предстояло сыграть свою роль в его истории. Тщедушный мужчина с землистым цветом лица, живший в доме номер девятнадцать, выходя из дома, всегда недовольно щурился на солнечный свет. Бизнесмен средних лет из дома номер двенадцать каждое утро, стоя на остановке, разгадывал кроссворд из «Таймс», дожидаясь автобуса на 7.45. Джеймс раздумывал, не расспросить ли их об М или о том, что случилось в доме номер двадцать один десять лет назад, но боялся что-нибудь упустить в своих наблюдениях. К тому же оба соседа казались погруженными в себя и нелюдимыми. Джеймс начал подозревать, что он единственный, кто способен разглядеть тончайшие ниточки, что связывали дома и людей, в них обитавших — эту шелковую паутину совпадений и родства, — и запечатлеть ее на страницах своего зеленого блокнота.

Сегодня, когда я перечитываю эти записи, они кажутся мне самыми полными и точными из всего, что написано Джеймсом. То, что я нахожу в дневнике, почти идеально совпадает с его визуальной памятью об этих сентябрьских днях. Скорее всего, объясняется это просто: Джеймс изъял из описываемой картинки самого себя. Мы редко видим окружающий нас мир в его настоящем обличье — чаще всего он становится для нас лишь зеркалом нашего «я». Да и что можно разглядеть из ярко освещенной комнаты в ночной тьме за окном? Отключив мысли и чувства — другими словами, потушив в комнате свет, — Джеймс обрел удивительную зоркость. Он стал наблюдателем и поэтому смог разглядеть то, что ускользало от взгляда остальных.

Его ошибка заключалась в том, что, стремясь взглянуть на мир беспристрастно, Джеймс утратил способность воспринимать улицу целиком. А между тем на Лаф-стрит было на что посмотреть. Особого внимания заслуживал небритый мужчина с горящими глазами, который сидел в кабине фургона и пристально изучал в бинокль соседний дом, а время от времени что-то лихорадочно строчил в блокноте.

На десятый день к вечеру Джеймс решил, что пора передохнуть. Погода стояла серая и дождливая. Он подумал, что заслужил пару пинт в «Белом медведе». Уже по дороге в паб Джеймс обнаружил, что кошелек пуст. Пришлось возвращаться на Ньюленд-роуд.

Поднявшись наверх, Джеймс выглянул из окна спальни и заметил мужчину в черном пальто, который шел через парк. Джеймс чуть не рванулся вслед за ним, но вовремя опомнился. Похоже, ты переработался, приятель, сказал он себе. С чего ты решил, что это М? Этот мужчина в пальто может оказаться кем угодно! Забирай деньги и ступай в свой паб.

Джеймс просунул руку под матрас. Пусто. Он приподнял матрас. Ничего, только голый деревянный остов. Деньги пропали. Джеймс залез под кровать, откинул ковер и даже разрезал обои. Ничего. Он вытащил из шкафа брюки и рубашки, опустошил полки комода. Денег нигде не было. Пятьсот фунтов. Восемь дней работы.

Джеймс лег на матрас и уставился в потолок. Внутри все клокотало. Без денег ему ни за что не докопаться до истины!

Перед мысленным взором возникла картина. Деньги, но не в обычном бумажном, металлическом или пластиковом обличье, а деньги как они есть. Джеймс представил себе ужасную черную пиявку, присосавшуюся к коже. Когда пиявка увеличивалась в размерах, ей требовалось все больше крови, но она никогда не могла насытиться.

Джеймс закрыл лицо руками и тихонько застонал. Ему хотелось кричать и биться головой о стену, но что толку — все равно никто не услышит. Он вспоминал о деньгах, которые потратил и заработал за жизнь, о бесчисленных часах, которые провел в лишенной всякого смысла погоне, в бесконечных рассуждениях о том, сколько денег ему хотелось бы иметь. И чего ради? Ведь на деле их просто не существовало! Что такое деньги, как не предрассудок и всеобщее заблуждение? Если бы все люди могли в одночасье забыть о них! Наблюдая за ним, я с трудом сдерживал улыбку. Скорее Земля станет плоской. Люди способны забыть самые важные события своей жизни, но всегда помнят, сколько денег в собственном кошельке и кошельке соседа.

Джеймс все-таки отправился в паб, где потратил на пиво последнюю десятку. Он сидел в пустом зале и пытался читать Борхеса. В первый вечер в Г. Джеймс начал рассказ о человеке, который помнил все, но тогда дочитать рассказ до конца ему помешал библиотекарь. Сегодня никому не позволю досаждать себе, пообещал Джеймс. Никто и не пытался, если не считать собственных дум, печалей, сожалений, подозрений и страхов.

Следующие полчаса Джеймс старался сосредоточиться на первом абзаце, но не особенно преуспел. Память упрямо возвращалась на несколько часов назад, когда он вошел в спальню и обнаружил, что деньги исчезли. В окне он заметил мужчину в черном пальто, который мог оказаться кем угодно… Джеймс резко опустил бокал. А ведь незнакомец слегка прихрамывал! Что, если это действительно был тот, кого он выслеживает? Что, если это М украл его деньги? Но зачем?

В поисках правдоподобного объяснения Джеймс перебирал в уме все когда-то прочитанные детективные романы. Наверняка он пытается меня запугать, говорил себе Джеймс. Разве это не очевидно? Хочет сохранить в тайне свои темные делишки. Джеймс вспомнил о студенте-самоубийце. А что, если это не было самоубийством? Что, если Иена Дейтона выбросили из окна?