Михаил наполнил бокал, который расплескивая, Лариса выпила весь залпом. А затем запела соло:

И только выпила вина,

Немного прилегла,

И всё, что с детства берегла,

Ему я отдала.

После этих слов Лариса расстегнула уж очень надоевшую ей верхнюю деталь от комплекта белья «Кармэн» и покрутив бюстгальтер на пальце, зашпулила его, не заботясь о траектории полета и приземления. (Она потом его так и не нашла).

Женщина спрыгнула со стола, и они вместе, пританцовывая, допели песню до конца.

Умейте жить, умейте пить

И всё от жизни брать,

Ведь всё равно когда-нибудь

Придётся умирать.

Ай-ай, в глазах туман,

Кружится голова,

Едва стою я на ногах,

Но я ведь не пьяна…

И тут… И только сейчас Лариса вдруг, остановившись от совместных круговертей вокруг стола, заметила на тумбочке бокал Михаила, который он так и не выпил.

Ну, не выпил. Ну, и что? Что за трагедия?

Да, конечно, если б она была трезвой, поджала бы чуть обиженно губки. Или просто сделала вид, что не заметила. Ну, это, так сказать, при наличии условия трезвости. И оно, это условие или наличие, требовало остановиться немедленно, пока не прозвенел третий звонок. Мало ей было, что ли, предыдущих двух, которые она не услышала? Наклюкалась сама до неприличия, так зачем же непременно возжелать, чтоб и такой замечательный кавалер еще наклюкался вместе с нею?

Правду говорят: дуракам закон не писан, а если писан — то не читан, а если читан — то не так… Ох, и какая же она дура! Такую надо еще поискать! И как банально, по-бабьи до примитивности: раз не пьет, а вот ради меня, такой распрекрасной, пусть хоть разочек, да и напьется…

Ну, это она уже после, потом анализировала. Ой, соха, соха, как же ты меня замучила, проклятая! Как же вылазят откуда-то эти гены в самый неподходящий момент! Да что уж там рассуждать теперь, когда третий звоночек прозвенел…

А прозвенел он, когда Лариса стекленеющим взглядом выхватила этот одинокий бокал на тумбочке, из которого ее кавалер едва пригубил.

— Мишель, что я вижу? — с возмущением в голосе сказала Лариса. — Так не честно. Расхваливал-расхваливал свое шампанское, а сам…

И она, такая смелая и неотразимая, зажав удлиненный бокал в ложбинке меж своих, теперь уже обнаженных грудей, решительно направилась к Михаилу, немного расплескивая и обливая свое тело золотистым напитком.

— А ты проказница, Лорик, — но как мне нравится такая умопомрачительная официанточка, — сказал музыкант, принимая бокал и нежно целуя Ларису в облитую шампанским грудь.

Мужчина присел на стул, стоявший у стола. Лариса тут же запрыгнула к нему на колени.

— А позвольте официанточке за вами поухаживать, — сказала молодая дама, беря фужер в свои руки, и пытаясь сама влить в него шампанское.

Михаил не сопротивлялся. Что же ему оставалось делать при таком натиске?

— Ты говорил, что не пьешь крепкие горячительные напитки, но, ведь, это всего лишь шампусик, мой Мишусик…

— Еще, какой шампусик! Самый мой любимый, — вздохнул пианист.

— А что так грустно? А мы сейчас добавочку, — Лариса подхватила пустой фужер и направилась к тумбочке, где стояла бутылка с шампанским.

— Только попрошу соблюсти прежние условия транспортировки, — игриво попросил он.

— А… Конечно, — самодовольно отозвалась Лариса, вновь используя свои женские прелести в качестве роскошного подноса и разбрызгивая шампанское.

— Хотелось бы еще апельсин, — попросил мужчина, — он хорошо освежает…

— Как прикажет хозяин-барин, — услужливо отозвалась Лариса, оглядываясь на стоявшие на ковре вазы с фруктами и цветами, которые она сама предусмотрительно убрала со стола, чтобы продемонстрировать свой сногсшибательный полустриптиз.

Она поставила цветы и фрукты снова на стол и начала чистить большой апельсин, наполняя воздушное пространство ароматом тропиков. А освободив фрукт от кожуры, снова села на колени к Михаилу, чтобы накормить его сочными ми дольками. Апельсин оказался на редкость сладким, вкусным. Лариса тоже съела пару долек. Фрукт с живительными витаминами действительно хорошо освежал и бодрил.

Михаил очень медленно, маленькими глотками, пил свое любимое шампанское. Лицо гурмана выражало гораздо более, нежели просто гастрономическое удовольствие. Оно выражало блаженство.

Блаженство испытывала и Лариса, глядя на своего умопомрачительного принца и пианиста. Она думала лишь о том, как сейчас Михаил допьет этот нектар и отнесет ее на тахту.

— А как царица смотрит на то, чтобы вместе освежиться в душе? — вопрос немного застал Ларису врасплох.

На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что события почему-то развиваются не по тому сценарию, который так уютненько уже нарисовался в ее затуманенном сознании. Но лишь на мгновение. «В конце концов, Мишель у нас главный скрипач сегодня, — не без удовольствия подумала она. — А я — всего лишь скрипочка».

— В душ — так в душ, — беззаботно согласилась она, — как пожелаете.

И дама резво подскочила с колен Михаила, потянув его за руки.

Мужчина поднялся и обнял Ларису.

«Сейчас он меня возьмет на руки и отнесет в ванную», — подумала женщина и, в ожидании радости, прикрыла глаза.

— Лорик, извини, мне ужасно неловко, но мне нельзя тебя поднимать, — произнес мужчина, угадывая такое естественное ее желание.

— Ой, это ты меня извини. Как же я забыла! — Лариса всплеснула руками. — Это я тебя должна носить на руках… За этот вечер. За всё…

— Сколько весит Ваше Изящество? — поинтересовался Михаил, — разумеется, если это не секрет?

— Не секрет, — Лариса кокетливо замялась, — сегодня с утра было… 51 кэгэ, — соврала она, уменьшив свой вес на три килограмма. — Да еще нужно добавить к этому весу наш сытный ужин…

— Пианисту нельзя поднимать больше 5-ти килограммов, — вздохнул Михаил. Издержки музыкального производства…

— Ну, извини меня, пожалуйста, — сказала Лариса, — я больше так не буду…

Женщине показалось, что она начинает трезветь. Иначе бы она не заметила, как занесло пару раз на повороте Михаила, когда они направились в ванную.

В ванной, пока они плескались под горячей водой, было шумно и весело. До тех пор, пока Мишель не решил принять контрастный душ. Он стал уговаривать и Лорика. Но она не могла вынести даже одной ледяной брызги, не говоря уже о той ледяной струе, которую пустил на себя Михаил. А прикрутить холодную воду он почему-то не соглашался. Так что Ларисе ничего не оставалось, как срочно ретироваться в комнату и спрятаться под одеялом.

Она слышала, как лилась вода, как бурно выражал эмоции Михаил. В потом вдруг всё неожиданно затихло.