«Да. Ты прав, конечно, — пробормотала Куинн. Поигрывая вилкой на тарелке, она медленно сказала: «Поначалу он был хорошим мужем, очень ласковым и заботливым. Он предложил мне заняться кардиоторакальной хирургией». Помолчав, она облизнула губы, а затем призналась: «Но в конце концов, я думаю, он пожалел об этом. Думаю, он плохо принял мой успех. Я завоевала репутацию в своей области. Я начала привлекать внимание и получать предложения о работе от именитых больниц по всей стране. Меня даже попросили выступить с докладом на съезде на той неделе, когда он умер, и чем больше я добивалась успеха, тем больше он, казалось, отстранялся эмоционально, и тем больше ему нужно было контролировать вещи вокруг нас». Она сделала короткую паузу, прежде чем признать: «И я позволила ему».

«Почему?» — сразу спросил Джет.

— Потому что так проще. Ей было так стыдно признаться в этом, что слова звучали почти шепотом, но затем Куинн откашлялась и продолжила. «Поскольку моя работа была очень напряжённой, и я должна была всегда держать все под контролем и быть в курсе дел, на самом деле было чем-то вроде облегчения просто позволить ему управлять кораблем дома, даже если мне не всегда нравился исход.» Она не добавила, что его эмоциональное отстранение было для нее облегчением, потому что это позволило ей самой отстраниться. Работа с чужими эмоциями и потребностями может быть утомительной, а с Паркером и ее работой жизнь Куинн уже была достаточно утомительной и требовательной. Не то чтобы она находила потребности Паркера утомительными или чрезмерно требовательными. Это другое. Она любила своего сына и всегда находила для него время и силы. Куинн просто не могла найти ни того, ни другого, когда дело касалось неуверенности мужа и потребности в контроле, которую они вызывали.

Джет на мгновение замолчал, но вместо того, чтобы прокомментировать то, что она сказала, спросил: «А каким он был отцом?»

— Он любил Паркера, — твердо сказала она.

— Я слышу но, — тихо сказал Джет.

Куинн грустно взглянула на свою заляпанную кетчупом тарелку, думая о своем сыне и об отсутствии отношений с отцом. Наконец она сказала: «Ну, как и большинство мужчин, Патрик был совершенно бесполезен, когда Паркер был ребенком. Он не хотел иметь ничего общего с подгузниками и отрыжкой, и побудками среди ночи, — сказала она, закатив глаза, а затем, поняв, в каком свете она выставляет Патрика, она постаралась быть честной и добавила в его защиту: «Но он был онкологом и нуждался в отдыхе».

— А у тебя была кардиоваскулярная штуковина, — заметил Джет.

Куинн улыбнулась тому, как он исказил название ее профессии, но не поправила его и сказала: «Я тогда еще не была этой «штуковиной». Я была в середине своей пятилетней интернатуры по хирургии, когда у нас появился Паркер».

«Ой. Ну тебе тоже нужен был сон, — возразил он.

— Ага, — согласилась она. «К счастью, Патрик согласился нанять няню, чтобы моя интернатура не прерывалась». Куинн не упомянула, что потребовались шантаж и угрозы, чтобы заставить его сделать это. Она просто не могла совмещать стажировку и быть матерью на полную ставку, особенно после того, как Патрик, настояв на том, что они заведут семью, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей с Паркером. На самом деле, если бы не ее сестра, Куинн, вероятно, бросила бы интернатуру и стала врачом общей практики. Но Пэт не позволила этому случиться. Она помогала с Паркером, и именно она предложила нанять няню, а затем призвала ее тормошить и пилить Патрика, пока он не сдался.

«Каким он был отцом, когда Паркер перерос подгузники?» — спросил Джет.

Куинн поморщилась прежде, чем сдержаться, но затем прояснила выражение лица. Здесь она была полна решимости быть справедливой. «Он гордился им. Паркер исключительно умен, — объяснила она. «Он чертов маленький гений, и Патрик гордился им за это».

«И все? Он гордился им? — спросил Джет, склонив голову. «А он водил его на игры или в кино? Или брал его на рыбалку? Куда-нибудь?»

Куинн действительно почувствовала, как слезы наворачиваются на ее глаза от вопроса. Это было то, чего она хотела для своего сына, отца, который проводил бы с ним время и брал его с собой, чтобы занимался с ним мужскими делами. Это было то, чего она ожидала и на что надеялась, но…. «Патрик был очень занят своей практикой. У него было не так много свободного времени».

Джет молча кивнул, но в его глазах было глубокое понимание, от которого ей стало не по себе. Ей казалось, что она проболталась, что ее муж по большей части игнорировал их ребенка, и что она часто чувствовала себя матерью-одиночкой, и ко времени нападения и его смерти она подумывала о разводе. Уже несколько лет, но была слишком занята, чтобы заниматься этим. Однако это было правдой. Она подумывала о разводе. Она не была счастлива, и Патрик определенно больше не казался счастливым. Он перестал быть счастливым через год после рождения Паркера. Именно тогда Патрик предложил завести еще одного ребенка. Он планировал, по ребенку раз в два года, пока их не станет три, сказал он. Но Куинн была в ужасе от этой перспективы. При отсутствии его помощи и интереса к ребенку, который у них уже не был. . Ну, она отказалась от второго ребенка, сказав, что они подождут и родят еще одного ребенка, как только она закончит свою стажировку. Это был первый раз, когда она сказала ему «нет» и не позволила ему поступить по-своему. Она не думала, что он простил ее за это. К тому времени, когда она закончила свою стажировку, они с Патриком уже почти не спали вместе, а их брак уже трещал по швам. Заводить второго ребенка, когда она подумывала о разводе, не казалось разумной идеей.

И обо всем этом Куинн избегала думать последние четыре года. Было несправедливо и неверно думать о недостатках ее мужа, когда он был мертв. Так же как и ее гнев из-за того, что он напал и обратил ее и ее сына, и в ней все еще было много этого гнева, но она не могла даже думать об этом, не чувствуя себя виноватой за то, что злилась на своего мертвого мужа.

Отбросив эти мысли как слишком угнетающие, Куинн взяла свой коктейль и откинулась на спинку кресла, чтобы рассмотреть мужчину напротив нее, а не мужчину, который ее предал.

Джетро Ласситер был красивым мужчиной. Он также был высоким и хорошо