Беседа секретаря с императором Клавдием все никак не кончалась. Солнце над городом поднималось все выше, пока, наконец, не засветило прямо в окна, заливая коридор, включая нишу с задержанными, не только светом, но и теплом. Макрон откинулся назад, закрыл глаза и, несмотря на всю сложность их положения, постарался извлечь максимум удовольствия из представившейся возможности погреться на солнышке, которое даже сквозь опущенные веки давало о себе знать оранжевым свечением. Зажмурившись, он не видел, как с легким скрипом отворилась дверь: стражи тут же вытянулись по стойке «смирно», писец вскочил и поклонился. Катон тоже вскочил, но прежде, чем успел растормошить Макрона, в коридор уже вышли император Рима и его самый верный и доверенный слуга, Нарцисс.

— Ттт-ак ты и правда считаешь, что это важно?

— Да, Цезарь, — заверил его Нарцисс, энергично кивая. — Это важнейший элемент всей работы. Обойтись без него — значит навеки обездолить потомков.

Клавдий воззрился на него расширенными глазами, голова его дернулась еще сильнее, чем обычно.

— Ддд-ействительно? Ты действительно так думаешь?

— Да, Цезарь. Без сомнений.

— Положим, так: и ччч-то я могу сказать? Я думал, что мои ддд-етские стишки не годятся для автобиографии. — Он улыбнулся, снова подернул головой и сжал руку Нарцисса. — Но ты меня убедил. Как всегда, показал свой отменный вкк-ус и способность судить о произведении искусства.

— Цезарь, — молвил Нарцисс, подавшись к императору, — я не заслуживаю твоей похвалы. Любой смертный, хоть немного чувствующий литературу, безошибочно ощутит божественную искру, отмечающую все, написанное тобой.

Просияв, Клавдий благодарно сжал руку Нарцисса и тут же замер. Его взгляд случайно наткнулся на клевавшего носом на скамье Макрона.

— Я почему-то сомневаюсь, что этот малый разделяет твою точку зрения.

Нарцисс воззрился на нишу.

— Поднять этого дурака на ноги, — прошипел он.

Стражники схватили того с обеих сторон и резко подняли. Макрон открыл глаза и растерянно заморгал.

— Что? Что? Ох!

Узнав императора, он мигом вытянулся в струнку и замер, словно мраморная колонна. Клавдий подошел ближе и внимательно присмотрелся к нему.

— Этт-о те самые люди, о которых ты мне говорил, Нарцисс?

— Да, Цезарь.

— Не ссс-кажу, чтобы этот образчик производил благоприятное впечатление. Но, с другой стороны, таким человеком можно и пожертвовать, не лишившись сна, верно?

— Истинная правда, Цезарь. Ты, как всегда, прозреваешь мои мысли.

Клавдий повернулся к Катону, и на лице его отразилось удивление:

— А этот, другой: он ведь не может быть тем командиром, о котором ты говорил. Это почти мальчишка: с виду так он едва ли бреется.

Нарцисс выдавил смешок, угодливо подхваченный писцом. Клавдий тут же повернулся к столу.

— А тебя никто не просил подавать голос.

Писец застыл, побледнев и опустив взгляд.

— Вот так-то лучше, — бросил император, продолжая внимательно осматривать центурионов. — Ппп-олагаю, Нарцисс, ты знаешь, что делаешь. Второе дело, которое мы с тобой обсуждали, требует особого подхода. Ты уверен, что эти… эти люди годятся для такой работы?

— Если не они, то никто, Цезарь.

— Хорошо. Увидимся за обедом.

— Да, Цезарь.

Нарцисс поклонился: то же самое сделали преторианцы, писец и оба центуриона. Их головы оставались опущенными, пока Клавдий, пройдя по коридору, не исчез в боковой галерее, и как только император пропал из виду, у всех разом вырвался облегченный вздох. Макрон так и вовсе чувствовал себя так, будто разминулся со смертью только на волосок, и сердце его все еще отчаянно колотилось.

— Внутрь их! — приказал Нарцисс, окинув взглядом центурионов, повернулся и направился в свой кабинет.

Катон с Макроном подхватили поклажу и в сопровождении стражи проследовали в высокие двери, за которыми находилась канцелярия императорского секретаря.

Рабочее помещение было громадным с высоченным, как и в коридоре, потолком. Пол устилали звериные шкуры, от которых тянуло теплом подогрева. Стену по правую сторону занимал похожий на соты стеллаж, сплошь уставленный свитками и книгами, на левой красовалась картина: морской залив, уходящий к теряющемуся в дымке горизонту, а над берегом высилась колоссальная гора, по сравнению с которой жавшиеся к морю у ее подножия городки казались совсем крохотными. В дальней стене было четыре больших окна, из которых открывался впечатляющий вид на Форум и растянувшиеся позади склоны Субуры.

Нарцисс пересек комнату и устроился за дубовым письменным столом, по размерам вполне соответствовавшим помещению, если не огромному количеству громоздившихся на нем пергаментов, папирусов и табличек. От Нарцисса не укрылось удивленное выражение на лицах обоих центурионов, которые, выглянув в окна, впервые в жизни увидели столь широкую панораму города.

— Впечатляет, да? — с улыбкой промолвил он. — Это первое, на что обращают внимание все, впервые попадающие сюда. Я нахожу это зрелище воодушевляющим и в каком-то смысле пугающим. Даже устрашающим.

Отвернувшись от Катона с Макроном, он сам бросил взгляд в окно и задумчивым тоном продолжил:

— Империя управляется отсюда. Из этого дворца. Дворец — это мозг, который двигает мускулами Империи. Там внизу, на Форуме, можно узреть публичное воплощение этого могущества. Прекрасные храмы, посвященные дюжинам богов. Базилики, где создаются состояния и заключаются регулируемые законами сделки. Люди со всего мира собираются на Форуме и дивятся величию наших достижений. Вместе дворец и Форум представляют собой святилище могущества и порядка.

Он сделал паузу и взмахом руки указал на возвышавшийся склон Субуры, усеянный развалюхами, грозившими, казалось, сползти на Форум, словно грязевая лавина.

— С другой стороны, мы видим отсюда эти трущобы, воплощение хаоса, нищеты и порока, постоянно грозящие поглотить и уничтожить созданный и оберегаемый нами порядок. Субура — это постоянное напоминание о том, во что мы можем превратиться, если власть императора и тех, кто осуществляет его замыслы, будет сметена. Плебс — это те же варвары, но не за стенами, а внутри них. Пока мы кормим и развлекаем толпу, мы удерживаем ее в своей хватке. Но стоит допустить, чтобы плебс начал сознавать собственную силу… или, хуже того, позволить, чтобы кто-то другой стал играть на инстинктах толпы, на ее суевериях, — с нажимом произнес Нарцисс, — и нам всем перережут глотки.

Секретарь императора снова повернулся к центурионам с печатью усталости на лице.

— Так вот, моя задача, цель моей жизни в том, чтобы обеспечить сохранение порядка и пребывание Клавдия у власти. А это значит, что мой долг — выявлять и подавлять все возможные угрозы в отношении императора. Но это и ваш долг, ибо вы воины, принесшие ему клятву верности, а значит, обязаны помогать мне на этом поприще всеми способами, какие я найду нужными. Я ясно выражаюсь?