И наступил день, когда ему выставили долг за квартиру – около двухсот тысяч рублей. Сначала по иску ЖКХ описывали вещи и мебель, даже кота отобрали. Чтобы наказать. Потом суд вынес решение об изъятии квартиры.

– Я не стал бороться, – вздохнул Иван Григорьевич. – И не только потому, что мне не на что нанять адвоката, не у кого занять такую сумму, я никогда не обращусь к детям за помощью. У них своя жизнь и свои расходы. Я просто ушел.

– Но… Наверное, что-то можно придумать, – сказала Берта. – Вы могли бы пожить у нас. У моего жениха квартира сейчас пустует. Потом, может, кто-то помог бы вернуть вашу квартиру.

– Нет. Мне не нужны больше никакие квартиры. Как то ли в песне, то ли в стихах: «Постелите мне степь». Не хочу я больше ничьих милостей и одолжений. Мне хорошо на свободе. Внуку по-прежнему помогаю. Хожу к нему пешком. Пенсию оставили, благодетели. А на свободе у меня так мало расходов.

– Где этот дом ребенка? – спросила Берта.

– По Дмитровской дороге. Номер семнадцать.

– У вас есть мобильный телефон?

– Конечно. Мы, бомжи, – люди продвинутые.

– Давайте я вам на него позвоню. Сохраните мой. Позвоните, если что-то нужно. Или просто так. Рассказать, как Юра. Может, вместе съездим. Я – воспитательница детского сада, дети меня любят.

– Спасибо. Воспользуюсь. Как вас зовут?

– Берта.

– Красивое имя. Сейчас вам лучше уйти. Идут мои соратники по свободе. Они не очень трезвые и изъясняются матом, а мне не хочется, чтобы у вас осталось плохое впечатление о свободных людях. Они тоже такими стали не совсем по своей вине.

Домой Берта и собаки шли медленно, в задумчивости. Душа теплела по мере приближения. Для того чтобы не хотеть свободы, нужно иметь причину. Притягательность сладкого плена. И эта причина ее ждет.

В подъезде Берта посмотрела на почтовые ящики. Странно, ее ящик просто вывернут из общего ряда. Дверца висит. Что и кто там мог искать? У нее, кроме газет и счетов, там ничего не бывает. Ящик у нее даже не закрыт.

Она вошла в квартиру и рассказала об этом Анатолию.

– Каникулы, дети хулиганят, – беспечно ответил он. – Я вчера вечером заезжал к себе, у меня подожгли газеты, сунули спичку в ящик. Соседи с первого этажа водой заливали.

У Берты мелькнула мысль, что это произошло именно у них двоих после того, как стало известно, что она истец в деле против Кидринских. Другие ящики остались целыми. Не исключено, конечно. Что взять с придурков? К тому же думать о чем-либо плохом не хотелось.

– Иди ко мне, моя радость, – позвал Анатолий.

За Анатолием

Анатолий вышел из дома, сел в машину. Выехал неторопливо, аккуратно на проезжую часть. Он думал о том, что сегодня Берта едет на запись телепередачи о ситуации с животными в Москве. Будет рассказывать историю Рекса. Назовет имена Кидринских. Вадим, участковый, сказал, что это маниакально-склочные люди, что они провоцируют и ждут обвинения в свой адрес, потом цепляются за каждое слово, подают встречные иски, занимаются организацией каких-то мерзких кампаний. Сам Вадим инициирует возбуждение уголовного дела против них и их незаконных ловцов, которые работают в службе «Автодора», то есть никаких лицензий ни на отловы, ни на хранение наркосодержащих препаратов не имеют. Нужно быть готовыми, конечно, ко всяким пакостям. Угораздило же их оказаться соседями таких мерзавцев!

Анатолий начал тормозить на переходе. Но тормоза отказали! Этого не могло быть. Машина на днях проходила техосмотр, он следит за ее состоянием.

Но его уже несло. Он сумел только вырулить на обочину, пустить машину в густой кустарник и выскочить на ходу. Автомобиль забуксовал, Анатолий не сразу смог вздохнуть из-за острой боли. Похоже, сломал ребро.

Встал, позвонил, дождался ДПС, эвакуатора, отказался от «Скорой помощи», вернулся домой на такси. Берты уже не было. Он стянул ребро жесткой повязкой, как в армии приходилось, все равно на это место гипс не кладут. Выпил водки, как болеутоляющее, позвонил на работу, рассказал, что случилось.

Глубоко задумался. Дело в том, что тормоза были вечером в полном порядке. И ничего за ночь измениться не могло. Для детских шалостей это слишком. Вспомнил свой сгоревший почтовый ящик, историю с ящиком Берты. И все параллельно. Так предупреждают вообще-то. Позвонил Вадиму.

– Предупреждают однозначно, – сказал тот. – Пока ничего не докажем. Но будем стараться. Попробую проследить, почитать тот бред, который Кидринские пишут на своих сайтах и в газетах. Я их вызвал на сегодня по поводу ловцов. Отказаться от заказа они не могут, ловцы сказали, что получают от них деньги и препараты. Попробую ненавязчиво предупредить о том, чтобы не усугубляли. Лечись. Звони. Я тоже, как только что-то найду, сообщу.

Он позвонил через час.

– Кидринские резвятся. На их сайте выложены записи телефонных разговоров с Бертой. Они комментируют и выворачивают каждое слово. Призывают своих читателей подписывать обращение по факту того, что в словах Берты есть элементы угрозы в их адрес. И там же статья на разворот в газете «Новости мира», где они публикуются на правах рекламы, платно, это я уже проверял. Ты не поверишь, что пишет Кидринский. Он просто описывает историю убийства Рекса. И выкладывает свою идеологию – борьбу с «фашистами», которые разводят «четвероногих убийц». Первой такой «фашисткой» у него значится Берта.

– Тянет на психушку, нет?

– Не просто тянет. Шибает прямой наводкой. Светлана Кидринская вроде бы на учете. Или на наркоучете. Или на обоих. Но это никак не мешает их общественной деятельности. Эксперты ведь, блин. При таком короле помоек, свалок и всего прочего, как миллиардер Червонский. На этом песню с откровенной шизофренией откровенных подонков можно считать законченной. Нам это не поможет.

– Вадим, у меня есть клиент – частный детектив Сергей Кольцов. Может, привлечь? Он предлагал свои услуги.

– Да можно. Только ситуация ведь такая, что непонятно, чем поможет детектив. Вот они, Кидринские, под моим носом. Они занимаются тем, чем занимались много лет. И не я первый, наверное, пытаюсь завести дело. В данном случае есть даже чистосердечное признание в газете – ни много ни мало. И ноль шансов, что это примет суд, как бы здорово я все ни доказал. В Америке, кстати, недавно такому специалисту дали двадцать восемь лет заключения. А у нас обсуждается: правы они или не правы.

– Надо пробовать. Сколько веревочке ни виться, конец будет. Если перерезанные тормоза моей машины их рук дело – разве это не покушение на убийство? Даже если они не сами резали.

– Покушение, – задумчиво проговорил Вадим. – Давай привлекать твоего детектива. У меня права – с ноготок. Но я не отступлю, не думай.

– Спасибо, – сказал Анатолий.

Спать у него не получилось. Мешала не столько боль, сколько острое беспокойство за Берту. Такие моменты – это оборотная сторона сильной привязанности. Это ее цена. Понимаешь, в какой степени жизнь была проще до этой встречи, которая все так изменила. Так усложнила. Так обременила. Так, что он не может прожить и часа, не тревожась за нее. Анатолию известен криминальный принцип подобных предупреждений. Они идут по нарастающей. До какого-то результата. А Берта еще оказалась замешанной в историю с «Приютом Инессы»; наверное, сейчас на телевидении говорит и об этом. Там она видела работницу-таджичку, которая позвонила в редакцию. Так что Кидринские могут быть всего лишь передаточным звеном чьего-то распоряжения.