Вместе с катарской ересью была разрушена и процветающая провансальская культура и открыт путь к распространению власти Капетингов к Средиземноморью. Провансальский язык потерял свой статус самостоятельного и медленно уступал французскому.

Однако, погибнув, независимая провансальская культура повлияла на более грубый мир севера. Например, римское право (окончательно систематизированное при византийском императоре Юстиниане в VI столетии) было введено вновь в Италии около 1100 года. Римское право преподавалось сначала в университете Болоньи, а оттуда перешло в университет Тулузы. С оккупацией юга римское право, с его принципами более гуманными и организованными, чем законы, основанные на старой германской доктрине, достигло Парижа.

Альбигойский крестовый поход оставил, однако, дурное наследство в форме почти параноидального опасения относительно ересей.

Евреи и мусульмане были явными врагами церкви. А еретики тоже верили в Христа и чтили его учение, и поэтому распознать в них врагов было труднее. Зачастую они просто походили на необычно добродетельных христиан (иногда слишком праведное поведение было достаточным основанием для подозрения в ереси).

Если бы ереси являли собой незначительную опасность, то с ними можно было разбираться на местном уровне. Но в случае с катарами пришлось начать настоящую полномасштабную войну, чтобы разгромить их учение. Нужны были новые, более решительные методы для борьбы с ересями. Новый орган, возникший в 1233 году, назвали инквизицией[38]. Она имела дело с подозрениями в ереси, вела расследования (используя пытки в случае необходимости, что было обычной судебной процедурой в то время) и затем, если подозрение было подтверждено, передавала еретика светским властям для казни.

Инквизиция служила для подавления инакомыслия всех видов, и в тех районах, где она действовала активнее всего, результатом было ослабление интеллектуальной деятельности и культуры. По всеобщему мнению, инквизиция более всего преуспела в сотворении интеллектуальной пустыни.

Несмотря на официальную правоверность Филиппа и его резкие действия против тех, кто не вписывался в твердую католическую структуру, он не стеснялся выступать против церкви в личных делах.

В 1193 году Филипп овдовел. У него уже был шестилетний сын и наследник, но вдовство давало королю политический шанс. Филипп согласился жениться на Ингеборге[39], сестре Кнута VI, короля Дании, так что теперь он мог использовать датский флот против анжуйцев (тогда он был в состоянии войны с Ричардом).

Ингеборга прибыла во Францию. О том, что произошло в течение брачной ночи, никто не знает, но, что бы там ни случилось, Филипп остался неудовлетворен. Следующим утром он заявил о расторжении брака. Он организовал собрание епископов, аннулировавших брак. Когда оскорбленная Ингеборга отказалась возвращаться в Данию, Филипп заточил ее в женский монастырь, а три года спустя взял другую жену. Датский король, разъяренный оскорблением сестры, обратился с жалобой к папе римскому Цилестину III.

Цилестин повелел Филиппу оставить новую жену и вернуть Ингеборгу, но Филипп игнорировал папское требование. Следующим папой стал Иннокентий III.

В 1200 году Иннокентий III потерял терпение и наложил на Францию интердикт. Филипп, возможно, и в этом случае был готов ослушаться, но он готовился к конфликту с Иоанном Английским и не хотел никаких осложнений со стороны бунтующих вассалов, не желающих воевать из-за папских угроз.

Крайне неохотно он сдался и согласился вернуть Ингеборгу. В действительности он все еще держал ее в женском монастыре, но должен был возвратить ей королевский титул.

После того как Филипп взял Шато-Гайяр и наводнил Нормандию, он мог с мрачным удовольствием наблюдать, как Иоанн ссорится со своевольным римским папой. Английский король боролся более упрямо, чем Филипп, поскольку спор был более принципиальным, ибо касался принципов контроля над епископами и церковными деньгами. Спор длился в течение многих лет.

Французский король терпеливо ждал, когда папа обрушит свой гнев на Иоанна и отлучит его. В этом случае Филипп мог бы вторгнуться в Гиень или даже в саму Англию, утверждая, что он только выполняет наказ Святой Матери церкви, и некоторые английские лорды, понимая ситуацию, могли бы перейти на французскую сторону.

Иоанн хорошо понимал, что Филипп мог решиться на подобное вторжение только в таком случае. Он также знал, что его собственные вассалы — одни раздраженные неудачами в войне, другие недовольные конфликтом с церковью, и все вместе резкой политикой налогообложения, введенной с потерей французских доходов, — были крайне своенравны.

Поэтому Иоанн был вынужден смиренно подчиниться Риму в 1213 году. К величайшему разочарованию Филиппа, это прекратило проблемы Англии в этом направлении. Иоанн приготовился к тому, чтобы полностью изменить ситуацию и вторгнуться во Францию. Он еще не оставил надежду на восстановление Анжуйской империи.

С этой целью он заключил союз с германским императором Оттоном IV, мать которого была его старшей сестрой. Дядя и племянник планировали вместе захватить Францию в клещи. Иоанн должен был собрать армию в Гиени и напасть на Филиппа с юго-запада. Оттон в союзе с графом Фландрии одновременно вторгся бы во Францию с северо-востока.

К сожалению, они не могли синхронизировать свои действия. Если бы Оттон и Иоанн действовали вместе, Филиппу пришлось бы разделить свои силы и, возможно, тогда он мог быть побежден. Но Оттон задержался, и Джон атаковал из Гиени в одиночестве. Там он получил поражение.

Оттон наконец выдвинулся вместе с теми фламандскими и английскими контингентами, которые присоединились к его армии. Теперь имелся лишь один фронт, и Филипп мог перебросить все силы на северо-восток.

Численность тяжелой конницы, главной ударной силы, была равной с обеих сторон. Однако Филипп сумел навязать императору такое поле боя, на котором французские силы имели бы преимущество. Две армии встретились 27 июля 1214 года близ Бувина, деревни в десяти милях к юго-востоку от Лилля, для одного из столь редких решающих генеральных сражений в те времена «битв-осад».