На тревожный сигнал, который уже звучал вовсю, в дверях моментально возник высоченный амбал в форме санитара.

– Шурик, – сказала Нина Елизаровна, убрав палец с кнопки. – Побудь-ка пока здесь. Чтобы гости наши не ушли ненароком.

Детина остановился в дверях и принялся рассматривать нас пустыми глазами, в которых не светилось ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Заведующая же переключилась на своего телефонного собеседника.

– Алексей Федорович! – сказала она в трубку, и я мгновенно похолодела: она звонила следователю Бугайцу! – Это Нина Романчук, из дома малютки, мы с вами утром виделись… Да, да. Взаимно. Так вот, товарищ следователь, у меня в кабинете сидят трое. Предъявили фальшивые удостоверения и потребовали выдать информацию о пропавшем ребенке. Да, том самом. Я распорядилась их задержать.

– Пропавшем ребенке? – вздрогнула я. – Что, мальчика украли?!

Мне никто не ответил. Заведующая выслушала несколько указаний, которые следователь пробулькал ей в телефонную трубку, и опустила оную трубку на аппарат.

– Что это значит? – спросила я, негодуя. – Вы никакого права не имеете нас задерживать!

– Сидите, женщина, – спокойно и даже где-то дружелюбно сказала заведующая. – Я выполняю данные мне инструкции.

– Мы ни в чем не виноваты!

– Ну, так тем более не о чем беспокоиться.

– Но…

Я сделала попытку подняться с места. Однако амбал шевельнулся – и мне сразу расхотелось дразнить зверя.

– Такой дядя – и работает в детском приюте… Ему бы на границе стоять… С рогатиной! Охранять наши рубежи, – проворчал Сашка, невольно вдавливаясь спиной в стену.

– Нельзя ему на границе, – ласково сказала Романчук. – Наш Шурик – человек глубоко верующий и оружия в руки не возьмет. Он здесь альтернативную воинскую службу проходит.

В принципе, из этих слов Нины Елизаровны следовало, что Шурик не станет ловить и бить нашу троицу, если мы сделаем попытку бежать. Но я еще раз посмотрела на бритую голову этого пацифиста, по форме и величине напоминавшую тыкву, на руки-грабли, которые свешивались у него почти до коленей, – и отвергла мысль о побеге.

– И все-таки, Нина Елизаровна! – Сашка, несмотря на арестантское положение, включил свое обаяние на полную мощь (а этого обаяния у «милого мальчика», как называли моего сына поголовно влюбленные в него старые девы нашего двора, были полные закрома). – Раз уж мы все равно узнали, скажите: неужели подкидыш пропал? Как же так? Его украли?

– Я не могу отвечать вам, молодой человек. До тех пор, пока не проясню природу вашего любопытства.

– А я вам объясню, – вмешалась я. – Это при мне вчера был найден ребенок, которого вчера же привезли в ваш дом малютки. Я вызывала милицию, и медсестру к вам провожала опять же я.

– Ну, раз так, то следователь прокуратуры будет вам только благодарен. Сейчас он сюда подъедет, и вы…

Она осеклась и неторопливо встала навстречу Алексею Бугайцу, уже переступавшему порог ее кабинета. Следователь остановился у двери и уставился на нас с откровенной недоброжелательностью. Минута, если не больше, прошла в звенящем молчании.

– Господи, как же вы мне надоели… – разжал наконец челюсти следователь. Обращался он напрямую к Аде, которая, между прочим, до сих пор не произнесла ни слова. В голосе его даже не было особенной злости.

– Еще раз здравствуйте, Алексей Федорович, – спокойно сказала Ада. – А мы тут пришли нашего вчерашнего подкидыша навестить. А его, оказывается, украли?

– Не украли, а унесли в неизвестном направлении, – проворчал следователь, вяло занимая место за письменным столом заведующей.

– Честно говоря, не вижу разницы, – приподняла одну бровь Ада.

Бугаец, сделав вид, что он ничего не слышит, нацелил красные от недосыпа глаза в моего сына. Сашка сразу же принял очень-очень независимый вид:

– Ну-с, господин-товарищ майор, предъявите ваши документы!

Слово «майор» Бугаец, конечно, произнес с особым сарказмом.

Сашка пожал плечами и неохотно перебросил ему через стол красную книжечку. Теперь уже и я могла разглядеть, что это было всего-навсего «Удостоверение НАрмального Пацана» – из тех, что стопками продаются у метро. Оказывается, мой сын способен на такой блеф!

– И как вам только не надоест ваньку валять, взрослый же с виду парень, – Бугаец брезгливо отодвинул от себя «удостоверение» и по-бабьи подпер голову рукой. Взгляд его был направлен поверх наших голов в пространство, и весь вид следователя заявлял, что ему невыносимо лень с нами возиться, потому что у него сын – двоечник, жена изменяет, у собаки глисты и вообще жизнь скупа на подарки.

– Так что, мы можем идти, что ли? – нерешительно спросил Сашка, засовывая «удостоверение» обратно в карман джинсов.

– А, идите вы… – махнул рукой Бугаец, – куда хотите. И бесполезно, конечно, предупреждать, чтобы вы не попадались мне на глаза.

– Бесполезно-бесполезно, – не без иронии подтвердил Сашка, пятясь к дверям и утягивая меня за собой.

Но тут инициативу в свои руки взяла Ада.

Легкой кошачьей походкой она вернулась и легко присела на стул, поставленный у стола.

– Алексей Федорович, миленький, – прошелестел ее вкрадчивый голос, – ну что вы расстраиваетесь, право? Ну, пришли мы навестить маленького, и что в этом такого? А хотите, Алексей Федорович, я вам тоже кое-что расскажу? Очень ценные сведения, между прочим. И начальство ваше обрадуется…

– Ай, что за чушь вы мелете, ей-богу…

– Честное слово, я могу, Алексей Федорович!

Следователь посмотрел на нее без всякого интереса. Затем перевел взгляд на заведующую Романчук – и она, развернувшись, тут же направилась из кабинета вон, поманив за собой Шурика. Амбал последовал за Ниной Елизаровной послушно, как дрессированная горилла.

– Что вы хотите? – спросил Бугаец, как только эти двое вышли из кабинета.

– Знать все о ребенке и матери убитой девушки. Как ее зовут? Сима? И что с ней случилось?

– Да перестаньте! Опять вы… суетесь, куда не просят. Какого черта сюда приперлись? Сенсацию искать?

– Честное слово, Алексей Федорович…

– Бросьте!

Он грохнул кулаком по столу – о, вот это я понимаю, по всему было видно, что это для него привычно! Но вслед за этим Бугаец пробормотал, причем скорее для себя, чем на публику:

– Рассказать все этой чертовке, чтобы потом не пришлось еще и с их трупами возиться.

– Вот именно, – заметила Ада. Она склонила к плечу рыжеволосую голову, засверкавшую в лучах холодного зимнего солнца, пересекавших комнату, и приготовилась слушать.

* * *

Многодетную мать Серафиму Петровну Чечеткину рано утром обнаружила дворничиха одного из расположенных неподалеку от дома малютки домов. Зевая и вздрагивая от резких порывов ветра, волоча за собой метлу и совок, она прошла в направлении мусорных контейнеров – и вдруг замерла на ползевке, увидев распростертое на мокром асфальте тело. Дворничиха тут же выронила метлу и, постояв некоторое время («Страшно мине было, гос-сссподя!»), все же подкралась к туловищу, которое лежало прямо в луже лицом вниз.