повсюду; на человека может она действовать только чрез посредство злых людей, так называемых «заклятых». Живут эти заклятые в особых становищах в Иш-горах и Мянь-горах; там в темную ночь — белый день, нет конца строению, пляскам, игрищам, яствам и питию. Не дай Бог попасть к ним!

Из трех водопадов реки Суны — Гирваса, Порпорога и Кивача — последний самый значительный. Гирвас первый, считая от Петербурга, водопад на Суне; вид его очень живописен. Кивач стеснен скалами и падает одним уступом; Гирвас и Порпорог тремя и четырьмя каскадами.

По порогам.

Составить себе понятие о красоте этих водопадов по одним описаниям невозможно: — надо их видеть самому. Ниже Кивача Суна имеет несколько уступов, но они проходимы, если лодкой управляют ловкие и опытные рулевые. Суна течет в красивых возвышенных, сплошь покрытых березовым, сосновым и ольховым лесом берегах; быстрина реки по крайней мере 15 — 20 верст (в час). Суна река сплавная: по ней проходит очень много леса. Иные бревна, попав в «падун» (водопад), выходят снова на свет целыми, другие же разбиваются в щепы; некоторые попадают между камнями и образуют заломы. Для очищения от «заломов» применяют следующий способ: с берега на берег протягивают канат, по которому на блоке ходит подвижная люлька; в люльку садится рабочий и, вися над бездной, накидывает на застрявшие бревна петли, посредством которых вытягивает их на поверхность воды.

К часу пополудни, в самый жар, путники остановились в лесу, в глубоком облаке водяной пыли, на краю спуска с высокой горы. Подле, где-то, из-за деревьев, ревел Кивач. Необходимо было спуститься к Кивачу не в экипажах, а пешком, потому что иначе они лишились бы удовольствия видеть, как мало-помалу, влево, из-за густой листвы и стволов деревьев, сквозь прозрачные полуденные тени, залегавшие в лесу, местами пронизанные яркими снопами лучей солнца, неслись одни за другими, сначала белыми клочьями, а потом огромными, бешеными, белыми массами, вихрившиеся стремнины Кивача.

Еще несколько шагов, и лес отступил совсем, и свирепый «падун» во всей своей дикой красе явился перед путниками, влево от моста, перекинутого через Суну. Моста этого ранее не было, и не было, поэтому, лучшего вида на Кивач, с расстояния каких-нибудь ста сажен, прямо лицом к лицу с грозным водопадом, во всей совокупности богатого пейзажа скал и лесов, обрамляющих его, с большим павильоном, поставленным справа, и небольшой беседкой с левой стороны. Под ногами зрителей уносились под мост истерзанные пенившиеся струи воды, только что побывавшей в водовороте; множество столбиков белой пены, которые по утрам и в свежие ночи бывают очень характерны и высоки, точно плавающие башенки, двигались перед глазами путешественников с замечательной быстротой, вальсируя по струям и группируясь самым фантастическим образом.

А влево, в блеске полуденного солнца, высился сам падун, неумолкаемый, вечный, чудесный, точно белый царь этой глухой, далекой местности, изрекающий какие-то неведомые, все покрывающие своими звуками, законы.

Чтобы подойти к падуну вплотную, надо перейти Суну по мосту и взойти по деревянным сходням, влево от моста, к павильону, построенному в 1858 году к приезду императора Александра II. Павильон возвышается почти над самым водопадом, чуть-чуть пониже главной стремнины его.

Вблизи Кивач страшнее, величественнее своей семисаженной высотой, своими сердитыми, белыми кудрями, но вы как-то не овладеваете им, вы его не окидываете взглядом в той несокрушимой раме, которая ему назначена и которая так бесподобна хороша при взгляде на него с моста. Желтоватая вода Суны, точно ничего не предвидя, плавно, хотя и быстро подкатывается сверху к водопаду; у самого края его вы видите, как во всю ширину реки ее точно вздувает; как бы слегка закипая, мощно изгибаясь, наливаясь широкой, круглой грудью, струи реки сразу падают в стремнину, в острый угол, образуемый двумя главными утесами. Что происходит там, между этих двух утесов, этого не описать. Всех глаголов русского языка, изображающих стук и действие, не хватить для этого описания. Между молотами и наковальнями всех сил и величин дробится вода в грозном падуне.

Водопад Кивач. Олонецкой губ.

Дом, где жил Г. Р. Державин, в бытность олонецким губернатором, в Петрозаводске (1784 — 1785 гг.).

Кончезерский завод.

Лодка с куклами, спущенная в него, огромный плот с зажженными на нем грудами хвои, десятки балок — все это уходит в него, поглощается. Говорят, что когда-то был такой смертный, который, попав в водопад, увидел, пройдя его, свет Божий вторично. Трудно поверить. Должно быть, в самом центре водопада русло реки изрыто чрезвычайно глубоко, потому что огромные пятисаженные балки, попав в него, пробыв более или менее долго под водой, выскакивают из каких-то неведомых глубин на 3/4 своей длины, точно небольшие карандашики. Отвести реку Суну человек может, но узнать, что делается в холодном кипенье падуна — никогда!

Еще несколько лет тому назад, подле Кивача находили много орудий каменного века: топорики, молотки, так называемые «громовые стрелы» из змеевика, обсидиана и гранита; в настоящее время, говорят, их больше не находят. Каменный век, как полагают, окончился за 3.000 лет до нас; что же это за люди жили здесь в те отдаленные времена? Богатейший в мире музей древностей каменного века в Стокгольме изобилует предметами того времени; но там искали их и находили; у нас часто находят, не искав; уж нет ли здесь, подле Кивача, чего-либо сходного с найденными в Дании «Kjokkenmoddinge», со следами прежней жизни, прежних пиршеств?

Кивач, как известно, послужил Державину, бывшему олонецким губернатором, темой для знаменитого стихотворения его «Водопад». Особенной «алмазности» в желтых водах Суны нет, но это не мешает красоте стихотворения. Следует напомнить о том, что в архивных делах Петрозаводска хранятся следы «пресмешного дела» о приводе медведя в присутствие верхнего земского суда; казусная история эта осталась не бесследной и в служебной карьере самого Державина, бывшего, как говорят, губернатором не знаменитым. Кстати будет заметить, что в Петрозаводске сохраняется еще небольшой одноэтажный деревянный дом, где жил Державин в 1784 — 1785 гг., когда был олонецким губернатором; он находится возле здания присутственных мест. Академик Грот, осмотревший этот дом в 1863 г., нашел его пустым и перестроенным.

На обратном пути от Кивача в Петрозаводск путешественники присутствовали в Кончезерском заводе при выпуске из доменной печи чугуна. Выпущено было около 250 пудов; завод выплавляет ежегодно до 40.000 пудов, но мог бы плавить и свыше 100.000. Недалеко отсюда находятся