целебные железные воды. Действие их на себе, на «сердечной болезни», испытал крестьянин Рябоев; Петр I дал ему обельную грамоту, крестьяне звали его боярином, потомки зовутся Бояриновыми. Открыты воды в 1714 году. Петр I считал их целебнее Спа и Пирмонта и пользовался ими в 1719 году; здесь издан был манифест о первой народной переписи, регламент коммерц-коллегии и назначены экспедиции в Сибирь, Хиву и Бухару.

Охота на Климецком острове.

Охота в Олонецком крае. Местные стрелки. Историческое и предания. Облава. Отъезд к Вознесенью.

Охота и Олонецкий край, это понятия нераздельные. Леса Олонецкой губернии обширнее лесной поверхности всей Франции. По непроглядным дебрям, трущобам, разреженным только по лядинам и вдоль сплавных рек, между различных хвойных деревьев, березы, осины, ольхи, в кустах шильника, крушины и волчьего лыка, в глубоких логовинах, по оврагам и болотам, в целых поколениях никем не подбираемых ветвей и остатков сухоподстоя, зверю живется вольготно и хорошо. Главными являются тут медведь, волк, лисица; есть барсуки, рысь и росомахи; очень редок песец, так хорошо знакомый нам по дамским дорогим ротондам. Всем хищникам есть пожива в крестьянском скоте. Медведя зовут здесь «помещиком», овец — «волчьими просвирками».

Главное место в промышленном отношении занимает векша, белка; по сведениям, за точность которых, впрочем, ручаться нельзя, за десятилетнюю сложность, её убивается около 150.000 штук ежегодно. На нее, как и на хлеб, бывает урожай и неурожай; есть белки «таборные ", остающиеся на месте; есть «ходовые ", предпринимающие большие путешествия и не стесняющиеся при этом в выборе пути: они странствуют по крышам изб и, по-видимому, согласно уверениям местных жителей, переплывая озера на хворостинках, действительно пользуются хвостами своими как парусами.

Много тут оленей, лосей, а птиц видимо-невидимо. Как белка в числе грызунов, так рябчик между куриными занимает первое место. Цена ему здесь пятнадцать копеек; направляясь гужом в Петербург зимой, он, как известно, доходит в цене до семидесяти и более копеек. Средним числом, рябчиков добывается в год до 100.000 штук. На долю ружья приходится мало, а все больше работают петлями, поножами, ловят их в кузова или ступы.

Олончане, у которых хлеба дозревают далеко не всегда, в большинстве охотники, особенно в Повенецком уезде — чуть не все поголовно. Между ними есть стрелки, бьющие белку в глаз, для того, чтобы не испортить шкурки. Но бьют они больше с подставок, «виланов», чтобы не тратить даром пороха, да и ружья-то их «ствол со Щукина, ложе с Лыкина, замок с Казани, курок с Рязани, а забойник дядя с полена сделал». Такими ружьями стрелять страшно. Так как олончане предпочитают стрелять с подставок и на близкое дистанции, то из них, по отзывам военных людей, стрелки выходят посредственные. Это не мешало, однако тому, что в 1812 году, когда 570 олонецких стрелков составили дружину и им дали тирольские штуцера, на смотру императора Александра I, один всадил пулю в яблоко, другой пулю в пулю, а третий расщепил их пополам.

Относительно птиц здесь есть все, что угодно; большинство водяных зимуют в полыньях, водохожах. По лесам попадается множество избушек; это места пристанищ для охотников: один поставил, а десятки пользуются. Ориентируются охотники по коре деревьев; кто посмелее, тот отваживается и дальше от дома, и тогда вооружается компасом, так называемой «маткой»; подле избушек на деревьях устраиваются для хранения добычи и пищи «лавасы»; с этих лавасов бьют на падаль медведей.

На Аксинью-полузимницу, говорят, медведь переворачивается в своей берлоге. Относительно медведя есть тут один рассказ, напоминающий Пушкинского «Рыбака и рыбку». Вот он. В Кривом Поясе, Пудожского уезда, жил старик со старухой и она вела над мужем «большину»; старик начал рубить дерево; оно взмолилось и исполнило два его желания; третьим желанием старухи было то, чтобы «все их боялись», и дерево обратило обоих в медведя и медведицу; так они и гуляют до сих пор и все их боятся.

Есть и другой рассказ, но уже не касающийся охоты, имеющий значительное сходство с Гоголевским «Вием»: это об Иване купецком сыне. В нем имеет место смерть одного из двух товарищей, чтение над ним молитв, поползновение мертвого съесть живого и просьба его открыть ему глаза, чтоб увидеть. Действие происходить на Груманте.

Говоря об олонецкой охоте, невозможно не вспомнить об удивительной местной собаке «лайке», сильно смахивающей по внешности на волка и являющейся незаменимой при её своеобразных нападениях на медведя. Она подлаивает также глухарей и белок, гонит оленя и лису; завидя птицу, собака занимает ее своим лаем, а охотник, тем временем, подкрадывается и бьет.

Как ни борются местные крестьяне против зверя, он все-таки сильно хозяйничает. Полезнее ружей являются тут всякие капканы, пасти, кляпцы, ямы, огородки, иногда очень остроумные, тем не менее, на бедную Олонецкую губернию ежегодный убыток от зверя ложится довольно крупной суммой в 50.000 рублей. Эта сумма вовсе не шуточная там, где до сих пор существуют берестяные сапоги, сбруя, домашняя утварь, любопытные образцы которых имеются в этнографическом музее, находящемся в доме губернатора и составленном по почину бывшего начальника губернии.

Климецкий монастырь.

Климецкий остров, — одно из самых добычливых мест для охоты ружьем; на юго-западной оконечности его находится небольшой монастырь; остров имеет около тридцати верст длины, при значительно меньшей ширине от 400 саж. до десяти верст; жителей на нем 2.500 человек. Монастырь основан в начале XVI века сыном новгородского посадника, торговавшим беломорской солью, постригшимся в монахи и признанным святым под именем Ионы Климецкого. Он был выброшен бурей на «Луду», где и обрел на можжевеловом кусте св. икону. В 1865 году местные крестьяне, выведенные из терпения хищничеством волков, остающихся на острове по вскрытии озера, решили делать ежегодные облавы. На острове много сенокосов и много скота. Облава собирается обыкновенно на самом северном краю острова, становится поперек его и гонит на юг в течение двух дней; к концу этого времени люди подходят к месту, называемому Волчьей Смертью; это самое узкое место острова, — кажется, не более полуверсты шириной. Зверь весь загнан на юг, к монастырю. Облава останавливается, загораживает остров во всю ширину изгородью, оставляя посредине её свободное место сажен во сто ширины, на котором в три ряда расставляются сети. Исполнив это, крестьяне идут в монастырь всей громадой помолиться и затем гонять зверя обратно с юга на север, прямо в сети. Говорят, что в прежнее время в сетях убивали палками до пятидесяти волков.