Профессор глубже и глубже уходил в свои размышления. В такие минуты он забывал, где находится, и переставал слышать даже самые громкие звуки.

Индивидуальность, блуждая в сфере «чистого разума», способна со всей присущей ей страстностью отдаться идее, служить ей, предаваться самопожертвованию, усматривая в этом некий высший промысел. Индивидуальность возрастает до личности. Личность же непременно оказывает влияние на окружающих не только находясь в непосредственной связи с ними, но и через столетия, эпохи, тысячелетия.

Наев ценил в людях прежде всего незаурядность, а любое столкновение с личностью расценивал как подарок судьбы. Ему было близко метафизическое ощущение мира и природы, что для него означало присутствие Бога. Кому, как не ему, было известно о единстве того и другого на клеточном уровне, уровне метаболизма; природы, на которую не одно столетие пытается посягнуть человек, природы, на первый взгляд, поддающейся, как воск, но каждый раз дающей непредсказуемый ответ: палкой с другого конца по голове после активного вмешательства человека в святая святых: гены животных, растений, человека. Только тот, другой конец не торопится с ответным ударом, тем более что этот удар всегда является неожиданно и бывает непонятным новым поколениям, не умеющим проследить следствие, проистекающее из причины, коренящейся в далеком прошлом.

Наев давно уже сидел на веранде, оставив Светлану Ивановну разомлевшей, улыбающейся во сне в спальне наверху. А он думал о том, что люди рождаются, чтобы делать друг друга счастливыми, для чего нужно всю жизнь учиться понимать себя и другого, думать больше о другом, доставлять ему всяческую радость и в малом, и в большом, не дожидаясь того же. Почему не дожидаясь? Да потому, что если начинаешь ждать, то превращаешься в торговца: ты – мне, я – тебе. Тогда теряется искренность отдачи своего сердечного горения, своего дарения тепла, заботы, любви.

Была на редкость ясная звёздная ночь. Наев вглядывался в небо с детским восторженным трепетом, как будто видел впервые раскрывшуюся перед ним панораму горящих, мерцающих алмазами далёких созвездий. Тишину нарушали поздние машины и гул от пригородных поездов, да издали время от времени слышался лай собак.

Он смотрел в небо и с содроганием думал о возможном полёте внучки на Марс. Это как же далеко она может оказаться от его любящего сердца. Дожил и он до полётов на чужую планету. Мечтал сам полететь, и ведь не боялся, но не случилось. Пусть и для Ханы не случится. Ему будет тяжело пережить разлуку с ней.

«Открылась бездна звезд полна…» Всплывшие строчки оказались как нельзя более кстати, усугубляя чувство его незначительности, малости, конечности перед величием космоса, хотя он и мог мыслью проницать вселенную, никогда не достигая конца этой холодной, тёмной, мерцающей, непостижимой, жуткой бездонности. Эта бездонность была заманчивой и притягательной своей бесстрастной таинственностью. Здесь, на маленькой, прекрасной планете, словно созданной для счастья человека – несомненно созданной! – живут разумные существа. Разумные? История повествует об обратном. Чего не хватает людям? Почему постоянно происходят конфликты? Кто виноват и что делать? Человек живёт, не осознавая свою конечность, движимый жизненным инстинктом. Но все, раньше или позже, уходят в царство теней. И число ушедших всегда будет превышать число живущих. И живущие до самого последнего мгновения не верят в завершение, законченность своего пребывания на этой чудной планете.

На следующий день, когда Хана вернулась из колледжа, она застала Хумова лежащим на своём матрасе. Он сразу встал и с улыбкой поинтересовался, как сегодня прошли занятия. Хана ответила, что всё хорошо, и пригласила его вниз отобедать. Хумов с большим трудом проглотил непривычный для него омлет и сказал:

– Мне нужно сходить в аптеку. Где у вас тут ближайшая?

– Ты что, заболел? – забеспокоилась Хана.

– Нет-нет, что ты. Мне нужно купить кое-какие препараты для приготовления еды. Ну… витамины, микроэлементы, биологические добавки.

– А, тогда понятно. Но тебе нельзя выходить из дома. Что же делать? Для начала я дам тебе имя. Как тебе – Антон? Нравится?

– Пусть будет Антон.

– Отлично! А сейчас мы из тебя сделаем Антонину. Иди за мной!

– Что? Это ещё зачем?

– Для маскировки. Я всё обдумала. Ты превратишься в Антонину и сможешь со мной бывать везде. Родителям я представлю тебя своей подругой. Это даст возможность не прятаться, а свободно гостить у нас в доме. Есть вопросы?

Вопросов не оказалось. Хумов не хотел расставаться с этой девушкой. Она здорово придумала. А войти в роль подруги для него не составит труда. Он был неплохим актёром в их учебном театре, не только на курсе, но и на всём потоке. Сценическое мастерство им преподавали профессора театрального вуза.

Они спустились по лестнице в подвальное помещение. В большой комнате, отделанной под дерево, стояли несколько кресел, удобный диван с множеством подушечек, круглый стол. Справа, в углу, находилось устройство для трёхмерной печати.

– Садись сюда, на этот стул, и смотри в камеру. Сейчас мы изготовим тебе лёгкую маску. Она совсем не будет мешать мимике, лишь чуть-чуть скорректирует твоё лицо. Какого цвета ты желаешь иметь волосы? Я считаю – тебе лучше подойдёт тёмно-каштановый. Нет, лучше фиолетовый. Сейчас модно. Так. Покажи мне твои руки. Пальцы длинные. Приклеим ногти, и будет хорошо, – весело приговаривала Хана, полностью включившись в игру. Ей доставляло большое удовольствие командовать, проявляя творческую инициативу.

Через два с половиной часа перед ней сидела молодая, весьма привлекательная девушка в белом комбинезоне, с очаровательной улыбкой. Поработав над её голосом, Хана потребовала запомнить тембр, наиболее подходящий к облику Антонины, и следующие два часа неутомимо отрабатывала манеры своей новоиспечённой подруги, оказавшейся на редкость способной и старательной.

Хана находилась в радостном возбуждении. Они с Антониной шутили, смеялись, вели себя, как разыгравшиеся дети. Хумов вовлёкся в игру превращения его в девушку, найдя в этом временный выход, но скорее всего потому, что ему до невозможности хотелось продлить своё пребывание рядом с Ханой. Он решил хоть немного расслабиться и сбросить напряжение, сопутствующее ему с раннего детства. Ему так не хватало не то что любви, а простого человеческого тепла. Он на время постарался забыть о своём предназначении. На время. Между тем Хана, став серьёзной, сказала:

– Тебе нужно время, дорогая Антонина. Ты пока недостаточно вжилась в свою роль. Пока рано знакомить тебя с моими родителями. Для начала ты покажешься моим друзьям. Антонина! Ты согласна?

– Полностью подчиняюсь своему режиссёру, – несколько жеманно произнесла Антонина, улыбнувшись и склонив головку набок.