Напротив, Москва стяжает свои преимущества внутри российской урбанистической иерархии во многом за счет остальных городов, привлекая к себе национальные ресурсы. Во всяком случае так выглядит ситуация в глазах большинства россиян. Однако такой курс развития является весьма контрпродуктивным в том числе для самой Москвы, поскольку внутреннее соревнование городов в рамках одной урбанистической системы не является игрой с нулевой суммой. Увеличение удельного веса городов страны в различных сферах экономики, культуры и политики дает дополнительные преимущества ее столице, международный вес которой возрастает за счет увеличения значимости городов страны и государства, которые она представляет на международной арене.

Москва вполне может спорить с рассматриваемыми столицами за мировое лидерство в качестве глобального города, но именно неразвитость России как страны, за счет которой становится возможным участие Москвы в этом соревновании, как раз и ставит ее в неравные условия.

Вывод из проведенного сравнительного анализа состоит в том, что перечисленные столицы вряд ли могут служить удачной референтной группой для сопоставления с Москвой. Россия отличается от этих стран не только приведенными параметрами, но и в другом, более фундаментальном аспекте. В отличие от Великобритании, Франции и Японии Россия не является унитарным государством со сравнительно небольшой площадью. Она является крупным федеративным государством. Интересно однако, что как показывают примеры даже в своем унитарном качестве эти страны более децентрализованы и по большинству показателей уступают по уровню своей приматности Москве. Например, Шотландия может даже печатать свою валюту.

Тем не менее вопреки логике и фактам, градостроительные планы развития Москвы во многом ориентированы как раз на столицы именно этих унитарных государств, весьма далеких от России по своим параметрам. Такие крупные московские архитектурные и градостроительные проекты как концепция Большой Москвы, идея создания в Москве международного финансового центра, идея Москва Сити, организация города вокруг реки во многом вдохновлялись именно урбанистическими инновациями тройки крупнейших мировых городов. Имитация их внешних атрибутов и морфологических инноваций может быть вполне плодотворной в архитекурно-проектировочной и транспортной перспективе – это действительно современные города со зрелой инфраструктурой, прошедшие различные фазы эволюции крупного мегаполиса. Однако в целом, они вряд ли могут служить удачной и уместной моделью российской столичности.

Даже если бы Россия была ограничена только европейской частью территории, уровень концентрации ресурсов в Москве с учетом площади и масштаба страны уже никак не сопоставимы с Великобританией, Францией и Японией. Во всех государствах с площадью свыше 3 миллионов квадратных километров, кроме России, столицы располагаются не в самом крупном городе вне зависимости от их конституции. Гораздо более аутентичной моделью для российской столицы могут служить федеративные столицы англосаксонских государств (Канады, Австралии, ЮАР, Новой Зеландии или Германии), площадь которых хотя бы как-то соотносима с российской.

Другим кардинальным отличием Москвы от европейских городов с высокой стоимостью жизни является колоссальный разрыв между ценами на недвижимость, товары и услуги и стоимостью рабочей силы. Характер и порядок перенаселенности европейских столиц совсем иной, они не сталкиваются даже с толикой тех проблем, которые имеют жители российской столицы.

Таким образом, Москва по большинству своих характеристик – развитию инфраструктуры, плотности населения, структуры занятости, типа и плотности застройки, экологическим показателям, качеству товаров и услуг, источников городского бюджета – отнюдь не европейский город, а город гораздо больше имеющий общего с азиатскими и африканскими столицами развивающихся стран. При европейском характере демографического воспроизводства населения в России идут однонаправленные миграции в главный город страны, которые поддерживают высочайшие темпы его роста, характерные для отсталых развивающихся стран Африки, Азии и Латинской Америки с совершенно другими индексами демографических показателей и динамикой роста населения.

Важнейшим из указанных различий является сама модель отношений между столичными и нестоличными городами. С одной стороны, внешние экономические причины и устройство транспортной сети заставляют россиян приезжать в Москву в качестве мигрантов или транзитных пассажиров. С другой, в силу финансовых обстоятельств они не могут приезжать в свою национальную столицу в качестве туристов и пользоваться на равных публичными благами, диспропорционально сконцентрированными в столице. Все это создает эффект отчуждения от своей национальной столицы и имеет важные импликации для нарушения принципа, который экономисты называют финансовой неэквивалентностью[20]. В противоположность этому чрезвачайно высокий процент британцев, французов, немцев и японцев имеют возможность приезжать в свою столицу, участвовать в важнейших национальных торжествах и церемониях, посещать столичные культурные мероприятия и музеи.

Если крупные европейские столицы вряд ли могут служить правильной референтной группой для сравнения с Москвой из-за вышеперечисленных факторов, быть может нам удастся найти аналоги российской сверхцентрализации в других странах. Предположим, что российская топологическая структура как-то оправдана обстоятельствами, связанными со специфической фазой экономического развития страны, и пребыванием в другом историческом или экономическом времени.

Возможно, сравнение Москвы со столицами европейских стран не является вполне правомерным и Россия вписывается в альтернативный тренд развития, который требует принципиально иной политической архитектуры и урбанистической иерархии. Можно предположить, что специфические потребности индустриального роста и фазы экономической экспансии диктуют необходимость более высокой централизации функций для обеспечения более интенсивных темпов роста для всей страны.

Считается, что по ряду социально-экономических характеристик Россия близка к трем странам – Бразилии, Индии и Китаю, которые вместе составляют группу стран БРИК. Если такая группировка стран не лишена оснований и Россия действительно входит в число динамически развивающихся стран, попробуем сравнить Россию с точки зрения проблемы централизации со столицами трех других стран этой группы – Бразилией, Китаем и Индией.

Как мы уже отметили, экономика Москвы составляет 23 % от ВНП России. В противоположность этому во всех странах БРИК (заметим в скобках, что их темпы роста заметно превосходят темпы роста российской экономики) политическая значимость столицы уравновешивается экономической мощью и капиталом других крупных мегаполисов. В Бразилии столица Бразилиа уступает как по населению, так и по экономической значимости таким крупным промышленным центрам как Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. В Китае политическая мощь Пекина уравновешивается гораздо более экономически сильными Шанхаем и Гонконгом, а также такими важными экономическими центрами, как Гуаньчжоу, Шэньчжэнь, Харбином и десятками других городов миллионников, большинство из которых являются международными центрами промышленного производства. В Индии такие экономические центры как Мумбай, Бангалор, Ченнай значительно превосходят по своей экономической значимости столицу Нью-Дели, а десятки других международных (а не национальных) экономических центров вполне сопоставимы с ней. В Китае – 170 городов миллионников, в Индии – 37, в Бразилии – 14, в России – 12.