– Ваше имя, сэр?

– Джейсон.

– Минутку.

Женщина поднимается со стула и исчезает за углом.

Секунд через тридцать звенит зуммер, и дверь за ее рабочим местом со щелчком открывается.

Служащая улыбается:

– Идемте со мной.

Она ведет меня в смотровой кабинет.

– Сейчас к вам придут.

Дверь за ней закрывается. Я сажусь за стол и закрываю глаза от яркого света. Усталость давит на плечи.

Голова опускается…

Я засыпаю…

Дверь открывается.

В комнату входит молодой, плотного сложения доктор с планшетом. Его сопровождает медсестра – крашеная блондинка в синем халате. Усталость висит у нее на шее тяжким жерновом, что неудивительно, учитывая поздний час.

– Вы – Джейсон? – спрашивает врач, не предлагая руки и даже не пытаясь скрыть хмурого безразличия.

Я киваю.

– Фамилия?

Я медлю с ответом, не решаясь раскрыться. Хотя если все дело в опухоли или в чем-то еще, что нарушает умственную деятельность и искажает восприятие мира, то лучше ничего не скрывать.

– Дессен, – отвечаю я в конце концов.

Медик записывает мою фамилию в приемный формуляр. По крайней мере, я так полагаю.

– Я – доктор Рэндольф, врач-ординатор. Что привело вас сегодня в службу экстренной медицинской помощи? – спрашивает врач.

– Мне кажется, у меня что-то не то с головой. Вроде опухоли или чего-то в этом роде.

– Почему вы так думаете?

– Некоторые вещи не такие, какими должны быть.

– О’кей. Можете объяснить подробнее?

– Я… Хорошо. Это может показаться вам безумием, но имейте в виду, что я и сам это понимаю.

Доктор отрывается от планшета и смотрит на меня.

– Мой дом – не мой дом. Там нет моей семьи. В нем все другое… все более качественное, обновленное и…

– Но адрес тот же?

– Да, тот же.

– То есть вы хотите сказать, что внутри он другой, но снаружи прежний? – Рэндольф разговаривает со мной, как с ребенком.

– Да.

– Джейсон, откуда у вас эти царапины и синяки на лице? Грязь на одежде?

– За мной гнались.

Говорить это не следовало, но я устал и не в состоянии фильтровать информацию. Со стороны я, должно быть, выгляжу совершенным безумцем.

– Гнались? – переспрашивает врач.

– Да.

– Кто за вами гнался?

– Не знаю.

– А почему они преследовали вас?

– Потому что… это сложно.

Как и та женщина в регистратуре, медик бросает на меня оценивающий, скептический, но профессиональный взгляд. Почти неуловимый.

– Вы принимали сегодня наркотики или алкоголь? – спрашивает доктор Рэндольф.

– Немного вина, потом виски, но это было несколько часов назад.

– Еще раз – извините, смена долгая: но почему вы решили, что у вас что-то не так с головой?

– Потому что последние восемь часов моей жизни совершенно противоречат здравому смыслу. Я ощущаю все как реальное, но такого не может быть.

– У вас были травмы головы?

– Нет. Хотя… Думаю, кто-то ударил меня по затылку. Трогать до сих пор больно.

– Кто вас ударил?

– Не могу сказать… не уверен. Я сейчас во многом не уверен.

– Хорошо. Вы употребляете наркотики? Сейчас или в прошлом?

– Разве что покуриваю травку пару раз в год. Но не в последнее время.

Доктор поворачивается к медсестре:

– Пусть Барбара возьмет кровь для анализа. – Он кладет планшет на стол и достает из кармана халата медицинский фонарик. – Не возражаете, если я осмотрю вас?

– Нет.

Рэндольф придвигается ближе, так что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего. Я вижу свежую царапину у него на подбородке. Чувствую затхлый запах кофе в его дыхании. Он светит мне в правый глаз, и на мгновение в центре моего поля зрения остается только слепящая, выжигающая весь остальной мир точка.

– У вас не бывает мыслей нанести вред своему здоровью? Позывов к самоувечью?

– Я не самоубийца.

Луч света бьет в левый глаз.

– Вас когда-либо госпитализировали по психиатрическим показаниям?

– Нет.

Врач берет мою руку своими мягкими, прохладными пальцами – считает пульс.

– Кем работаете?

– Преподаю в Лейкмонт-колледже.

– Женаты?

– Да. – Я машинально трогаю обручальное кольцо.

Кольца нет.

Господи!

Медсестра закатывает рукав рубашки на моей левой руке.

– Как зовут вашу жену? – продолжает доктор.

– Дэниела.

– У вас хорошие отношения?

– Да.

– Вы не думаете, что она беспокоится? Может быть, нам стоит позвонить ей?

– Я пытался.

– Когда?

– Примерно час назад. Из дома. Отвечал кто-то другой. Неправильный номер.

– Вы могли ошибиться с набором.

– Я знаю номер телефона моей жены.

– Уколы хорошо переносите, мистер Дессен? – спрашивает медсестра.

– Да.

Она стерилизует место для укола и вдруг говорит:

– Доктор Рэндольф, посмотрите.

На руке, там, где Лейтон делал мне укол, остался след от иглы.

– Когда это случилось? – спрашивает врач.

– Не знаю. – Рассказывать о лаборатории, из которой я сбежал, пожалуй, не стоит.

– Не знаете, кто сделал вам укол в руку?

– Нет.

Рэндольф кивает своей помощнице.

– Будет немножко больно, – предупреждает она.

– Ваш сотовый с вами? – спрашивает доктор.

– Я не знаю, где он.

Медик берет планшет.

– Пожалуйста, скажите еще раз, как зовут вашу жену. И продиктуйте номер телефона. Мы постараемся связаться с ней.

Я снова называю имя Дэниелы и называю номера телефонов, ее мобильный и наш домашний. Кровь бежит в пластиковую пробирку.

– Просканируете мозг? – осведомляюсь я. – Посмотрите, что там делается?

– Конечно.

* * *

Меня отводят в отдельную палату на восьмом этаже.