– Пожалуй, – поддакнул Краддок. Но старикупочудился в его замечании укор.

– Да сами посудите, что я один могу? Тут всегдаработало трое взрослых и один парнишка. Столько и сейчас нужно. Ведь не всякийбудет горбатиться, как я. Бывает, с восьми утра до глубокой ночи вкалываю. Свосьми!

– С фонариком приходится работать?

– Так я ж не про сегодняшний день говорю. Я про лето.

– А-а, – протянул Краддок. – Ну, ладно, пойдуискать миссис Хаймес.

– А чего это она вам понадобилась? –поинтересовался старикан. – Вы ведь из полиции, да? Она что, в какую-тоисторию влипла или это из-за «Литтл-Пэддокса»? Там, говорят, налетчик в маскевломился с пушкой в комнату и хотел грабануть, а народу было – яблоку негдеупасть! Эх! До войны такого не бывало. А все из-за дезертиров. Ишь головорезы,рыщут по стране, как волки! И почему только военные их не прижучат?

– Сам не знаю, – пожал плечами Краддок. –Наверное, налет вызвал в поселке много пересудов, да?

– Еще бы! И куда мы катимся? Так Нед Баркер сказал. Авиной всему, считает он, девчонка, что готовит для мисс Блэклок. Отвратительныйу нее характер, она точно замешана, так он сказал. Нед говорит, что онакоммунистка или даже хуже, а нам такие тут не нужны. А Марлен, она в баре застойкой торчит… ну вы понимаете, о чем я… она уверяет, будто бы у мисс Блэклокесть что-то очень ценное. Нет, не то, про что вы сейчас подумали. Я-то личнотакого мнения, что с мисс Блэклок взять нечего, разве что ее фальшивыепобрякушки. А Марлен вдруг возьми да и скажи: «А вдруг они настоящие?» АФлорри, дочка старика Беллеми, ей в ответ: «Пустое». Это же… как она ихобозвала?… Бижутерия, во как! Бижутерия… Ничего себе название для простыхпобрякушек! Но мы-то с вами знаем, что это обычные стекляшки. Небось и то, чтодевчонка Симмонс носит, этот ее золотой плющ и собачки, – тоже бижутерия.В нынешние времена редко у кого увидишь настоящее золото, даже обручальныекольца – и те делают из какой-то серой платиновой дряни. Сколько бы эта дряньни стоила, все равно вид убогий, такое мое мнение.

Старик Эйш перевел дух и продолжил:

– Мисс Блэклок дома денег не держит. Джим Хиггинсклялся и божился, что это так. А кому еще знать, как не ему, если его женаходит в «Литтл-Пэддокс» прибираться? Она все про всех знает. В каждую дыркусвой нос сует, честное слово!

– И что же, по словам мужа, считает миссис Хиггинс?

– А то, что тут Мици замешана. Ну и норов у девчонки,скажу я вам! Спеси-то сколько, спеси! Недавно прямо в глаза назвала миссисХиггинс батрачкой.

Краддок еще немного постоял, пытаясь (он привык бытьаккуратным даже в мыслях) разложить по полочкам сведения, добытые у старогосадовника. Картина деревенских сплетен была исчерпывающей, но вряд ли что-томогло ему пригодиться. Он уже собрался уходить, как вдруг старик ворчливопроизнес:

– Она небось яблоки собирает. Молодым это сподручней…

Так все и оказалось. Сперва Краддок увидел стройные ноги вбриджах, легко скользящие по стволу дерева. А потом перед ним предстала и самаФилиппа Хаймес, раскрасневшаяся, растрепанная, испуганная.

«Из нее вышла бы прекрасная Розалинда», – машинально подумалКраддок. Инспектор был большим поклонником Шекспира и некогда имел успех в ролимеланхолического Жака из «Как вам это понравится». Спектакль был поставлен длясиротского приюта.

Однако в следующий миг мнение Краддока изменилось. ДляРозалинды Филиппа Хаймес была, пожалуй, холодновата. Правда, она была красиватипично английской красотой, но все же облик у нее был слишком современный, вXVI веке идеал красоты был иным. Нет, Филиппа – просто хорошо воспитанная,невозмутимая англичанка.

– Доброе утро, миссис Хаймес! Извините, что напугалвас. Я инспектор полиции Краддок из Миддлширского округа. Хотел поговорить свами.

– Насчет вчерашнего?

– Да.

– А это надолго? Может, нам… – Она нерешительноогляделась.

Краддок кивнул на поваленное дерево.

– Разговор сугубо конфиденциальный, – любезнопояснил он, – но я вас надолго не задержу.

– Спасибо.

– Несколько протокольных вопросов. Когда вы вчеравернулись с работы?

– Примерно в половине шестого. Я задержалась минут надвадцать, потому что поливала в оранжерее цветы.

– Через какую дверь вы вошли в дом?

– Через черный ход. Если идти мимо уток и курятника, томожно немного срезать путь. И не испачкать крыльцо. Я ведь порой прихожу такаячумазая!

– Вы всегда ходите этим путем?

– Да.

– Дверь была заперта?

– Нет. Летом она всегда нараспашку. Осенью ееприкрывают, но тоже не запирают. Мы часто через нее ходим. Войдя, я ее заперла.

– Точно?

– Абсолютно.

– Хорошо, миссис Хаймес. Что вы сделали, когда вошли вдом?

– Сняла грязные башмаки, поднялась наверх, помылась ипереоделась. Потом спустилась вниз и обнаружила, что у них там в самом разгареподготовка к приему гостей. Я ведь понятия не имела об этом странномобъявлении.

– Теперь, пожалуйста, расскажите, что происходило вовремя налета.

– Ну… свет погас…

– Вы где стояли?

– У камина. Я искала зажигалку, думала, ее забыли там…Ну вот… Свет погас… все захихикали. Потом дверь распахнулась настежь, и кто-тонаправил на нас фонарь, прицелился и приказал поднять руки вверх.

– И вы подняли?

– Нет. Я думала, это шутка… И потом, я устала и невидела никакой необходимости задирать руки кверху.

– Вам все это показалось скучным?

– В принципе да. Но тут пистолет вдруг выстрелил.Грохот был такой, что затряслись стены, и вот тут-то я испугалась. Фонарьописал круг, упал и погас. И сразу же послышался визг Мици. Она визжала какрезаная.

– Свет вас ослепил?

– Не то чтобы очень. Но он был довольно сильным. Насекунду фонарь высветил мисс Баннер, она была как призрак, такая белая, ротраскрыт, глаза выпучены, вот-вот выскочат из орбит.

– Налетчик держал фонарь неподвижно?

– Нет, он шарил им по комнате.

– Словно кого-то выискивал?

– Н-нет, не сказала бы.

– Ну, а что произошло потом, миссис Хаймес?

Филиппа призадумалась.