Она моргнула.

– В таком случае, вы определенно ошиблись комнатой.

– И комната та, которая нужна.

– Это моя спальня!

– Не мог же я посреди ночи постучаться в дверь и попросить разрешения с вами поговорить, верно? Соседи пришли бы в ужас, и куда бы это вас привело?

Она удержалась и не сказала, что утром соседи в любом случае придут в ужас, ведь к этому времени весь Лондон будет знать, что она наврала.

Он как будто услышал эту мысль.

– А зачем вы солгали?

Девушка проигнорировала вопрос.

– Я не разговариваю с незнакомцами в моей спальне.

– Но мы уже не незнакомцы, милая. – Серебряный наконечник постукивал по кончику сапога в медленном, ровном ритме.

Ее губы дернулись.

– Я не трачу время на людей, которые не думают о последствиях.

Хотя он оставался в темноте, ей показалось, что она услышала в его голосе улыбку.

– И сегодня вечером вы это продемонстрировали, верно, Фелисити Фэрклот?

– Я не единственная, кто сегодня лгал. – Она прищурилась, вглядываясь в темноту. – Вы знали, кто я такая.

– Вы единственная, чья ложь достаточно велика, чтобы уничтожить этот дом.

Фелисити нахмурилась.

– Вы победили, сэр. Какова ваша цель? Нагнать на меня страх?

– Нет. Я не хочу вас пугать. – Голос мужчины был таким же тяжелым, как тьма, которая его окутывала. Низкий, тихий, но при этом отчетливее, чем пистолетный выстрел.

Сердце Фелисити колотилось все сильнее.

– А я думаю, именно это вы и хотите сделать. – Серебряный наконечник снова стукнул, и она раздраженно посмотрела на него. – А еще я думаю, что вам следует уйти прежде, чем я решу, что вместо страха мне следует испытывать гнев.

Пауза. Тук-тук.

А затем он шевельнулся, подавшись к кругу света, и она разглядела длинные ноги и высокую черную шляпу на одном бедре. Перчаток на руках не было, в пламени свечи блеснули три серебряных кольца – на большом, указательном и безымянном пальцах правой руки. Черное пальто безупречно обтягивало его плечи. Круг света остановился на подбородке, остром и чисто выбритом. Фелисити подняла свечу еще выше и увидела его.

Она резко втянула в себя воздух, не к месту вспомнив, как чуть раньше сочла красивым герцога Марвика. Больше она так не думала.

Потому что, конечно же, на свете не могло быть мужчины красивее этого. Он выглядел в точности так, как звучал его голос. Как низкий, звучный рокот. Как соблазн. Как грех.

Одна сторона его лица оставалась в тени, но та сторона, которую она видела – о, та была великолепна! Длинное, худощавое лицо, все состоящее из острых углов и затененных впадин, темные, раскинутые, как крылья, брови, полные губы, умные блестящие глаза (Фелисити могла поспорить на что угодно, что своими знаниями он никогда ни с кем не делился) и нос, посрамивший бы любого короля – безупречно прямой, словно созданный при помощи острого, уверенного клинка.

Волосы темные, коротко постриженные – настолько коротко, что угадывалась форма его головы.

– Ваша голова безупречна.

Он самодовольно усмехнулся.

– Я всегда так думал.

Фелисити опустила свечу, отправив его обратно в темноту.

– Я имею в виду – безупречной формы. Как вам удается подстригать волосы так близко к коже?

Он поколебался прежде, чем ответить.

– Это делает женщина, которой я доверяю.

При этом неожиданном ответе ее брови взлетели вверх.

– Она знает, что вы тут?

– Нет, не знает.

– Ну, поскольку она регулярно подносит лезвие к вашей голове, вам лучше уйти прежде, чем вы ее расстроите.

Послышался негромкий рокот, и у нее перехватило дыхание. Это что, смех?

– Я не уйду, пока вы не скажете мне, почему солгали.

Фелисити покачала головой.

– Как я уже сказала, сэр, в мои привычки не входят беседы с незнакомцами. Пожалуйста, уйдите. Тем же путем, каким вошли. – Она помолчала. – А как вы вошли?

– У вас есть балкон, Джульетта.

– А спальня моя на третьем этаже, не Ромео.

– И очень крепкие шпалеры.

Она услышала в его голосе ленивый смешок.

– Вы взобрались по шпалерам?

– Собственно говоря, да.

Она частенько воображала, как кто-нибудь однажды взберется по этим шпалерам. Только не преступник… а зачем он вообще здесь?

– В таком случае, эта трость не для того, чтобы помогать при передвижении.

– Не такого рода передвижении, верно.

– Это оружие?

– Все что угодно может стать оружием, если человек испытывает в нем необходимость.

– Превосходный совет, так как в моей комнате, похоже, находится злоумышленник.

Он неодобрительно поцокал языком.

– Вполне дружественный.

– О да, – фыркнула Фелисити. – Дружественный – как раз то самое слово, каким я бы вас описала.

– Если бы я собирался вас похитить и утащить в свое логово, то уже сделал бы это.

– У вас есть логово?

– Вообще-то, есть, но у меня нет ни малейшего намерения тащить вас туда. Во всяком случае, сегодня.

Она бы соврала, если бы сказала, что это уточнение не возбуждает.

– А значит, в будущем я могу спать спокойно, – сказала Фелисити.

Он засмеялся глухим негромким смехом, похожим на свет в этой комнате.

– Фелисити Фэрклот, вы совсем не такая, как я предполагал.

– Вы произнесли это так, словно сказали комплимент.

– Так и есть.

– И это останется комплиментом, когда я тресну вас подсвечником по голове?

– Вы не причините мне боль, – отозвался он.

Фелисити совсем не понравилось, как точно он понял, что она всего лишь храбрится.

– Вы кажетесь чересчур уверенным для человека, который совершенно меня не знает.

– Я знаю вас, Фелисити Фэрклот. Понял в ту секунду, как увидел на балконе запертой оранжереи Марвика. Единственное, чего я не знаю, какого цвета было ваше платье.

Она посмотрела на свое платье – цвета ее щек, модного в прошлом сезоне.

– Розовое.

– Не просто розовое, – произнес он голосом, полным обещания и еще чего-то, что ей не понравилось. – Оно цвета рассветного неба над Девоном.

Ей не понравилось, как эти слова заполнили ее, словно в один прекрасный день она увидит то небо и сразу же подумает об этом мужчине. Словно он мог оставить метку, которую она не сможет стереть.