Грег натянул еще один свитер, надел пальто, ботинки и вышел навстречу пронизывающему ветру. Немного поостынет? Скорее, замерзнет до смерти, подумала она и тут же несколько невпопад рассмеялась, увидев, как ее муж с решительным видом, за неимением других орудий труда, взял в руки огромную сковородку и с завидным усердием принялся отбрасывать с дорожки снег.

Вполне вероятно, производительность его труда была ничтожной, но зато он согрелся и, что куда важнее, привел в порядок мысли. Ему удалось проложить тропинку к гаражу и даже обнаружить там лопату. После этого работа пошла гораздо быстрее, и вскоре от гаража к дому уже вела хорошо расчищенная дорожка. К тому времени как Грег добрался до крыльца, пот катился с него градом, мышцы согрелись и приятно болели, а от былого уныния не осталось и следа.

В два часа Стэн Карпински привез дрова и свалил их у ворот. И почти до самого вечера Элизабет с Грегом бревно за бревном перетаскивали их за дом.

Ветер все время менялся, задувал то с одной стороны, то с другой, крутился поземкой, пронизывая до костей. Так что даже, несмотря на то что трудились они в поте лица, Элизабет и Грег слегка подзамерзли. Самым неприятным было то, что ветер нес с собой колючее снежное крошево. Микроскопические льдинки больно впивались в щеки, лоб, в запястья рук, и кожа начинала саднить. Элизабет окончательно продрогла в своем легком, явно не предназначенном для такой погоды пальто. Она даже подумала о том, что, пожалуй, предпочла бы распилить на дрова кухонный стол и потом объясняться с хозяевами, чем вот так мучиться на холоде.

В конце концов, дрова были перенесены в защищенное место, а сами они, смахнув с обуви снег, вернулись в дом. В прихожей Грег развернул жену, словно куклу, и принялся деловито смахивать со спины снег. Элизабет ощущала прикосновения его теплой, мужской ладони, но ей почему-то хотелось разреветься. Это были совсем не те прикосновения, которых она ждала, — какие-то сухие и торопливые. И все-таки Бетти была готова стоять так вечно, лишь бы он и дальше продолжал прикасаться к ней.

Эх ты, горе луковое! — укоризненно сказала она себе. Не стой истуканшей, отпусти на волю свои искренние чувства, не бойся вновь стать откровенной, теплой и нежной… Но она не придумала ничего лучше, как предложить услугу за услугу, и принялась стряхивать снег со спины мужа. При этом ее так и тянуло погладить Грега, приласкать его крепкое, мускулистое тело, пробежаться пальцами вдоль позвоночника. Но, не будучи уверенной в том, как он к этому отнесется, воздержалась, чтобы в случае чего не ставить себя в глупое положение.

— Мне надо в туалет, — пробормотала она, торопливо вешая пальто на вешалку.

Но не успела Бетти открыть дверь в это интимное помещение, как тотчас выскочила, испустив пронзительный крик.

— В чем дело? — удивился Грег.

— Форточка, — простонала Элизабет, — мы забыли ее закрыть.

— Ну и? — Грег взглянул через ее плечо. — Эх, этого еще только не хватало!

Что верно, то верно, мысленно согласилась с ним Элизабет. Ветер, который кругами носился вокруг дома, без труда обнаружил этот лаз, нижнюю маленькую форточку в окне, и теперь в туалете, на пути к унитазу, словно барьер для взятия препятствий, лежал длинный, от стены до стены, сугроб.

— Не волнуйся, сейчас возьму совок и сгребу все в ванну, — предложил свои услуги Грег. И пока он занимался ликвидацией этого локального стихийного бедствия, Элизабет сгребла оставшийся снег с подоконника, а саму форточку плотно закрыла на шпингалет. Тоже еще проблема! Впрочем, не будь ветра или дуй он с другой стороны, сюда бы ничего не намело. Видимо, шпингалет был плохо закрыт, и от порывов метели форточка отошла в сторону.

Ловко орудуя веником и совком, Грег сгребал снег и переносил его в ванну. Когда наконец с сугробом было покончено, он окинул взглядом результаты своего труда и философски заметил, расправляя спину:

— Ладно, полежит в ванне и растает. А пока можно и чаю попить, тем более что наш друг фермер привез нам молока.

— Неплохая идея, — усмехнулась Элизабет в ответ, — есть над чем подумать. А пока кыш отсюда, мне не терпится воспользоваться этой отвоеванной у сурового климата территорией, — сказала она и вытолкала его за дверь.

Было ужасно холодно, почти как на улице. Элизабет поежилась, но ей ничего не оставалось, как осуществить цель своего визита сюда. При этом она, словно маленькая девочка, мечтала о том, что произойдет чудо и дадут свет. Сразу заработает отопление, станет тепло и уютно. Но, увы, чуда не произошло, и ей пришлось опуститься на холодное как лед сиденье. Что, кстати, напомнило ей о том, что предстоит еще одна ночь в промерзшей насквозь постели. Нет, она ни за что не согласится спать вместе с Грегом внизу, в гостиной. Пусть будет холод, лишь бы не видеть его усмешки, лишь бы не чувствовать на себе взгляды его пронзительных синих глаз. Лишь бы не поддаться соблазну.

Сейчас нет для нее ничего важнее, чем поддерживать дистанцию между ним и собой. Иначе она сама не заметит, как вновь падет жертвой его шарма, его мужественности, его мощной любовной ауры. И тогда ее уже ничто не спасет. Она вновь окажется в его власти.

Хотя подача электроэнергии пока и не возобновилась, однако теперь Элизабет знала, что свет могут дать в любой момент. И в ее душе поселилась надежда. Остаток дня они провели, трудясь в поте лица. Внешне Грег казался чуть раздраженным, но немного позже он сумел сжечь часть нерастраченной энергии, занимаясь физическим трудом.

Угля с каждым часом оставалось все меньше и меньше, а им понадобится подтапливать помещение каждую ночь. Грег захватил топор, валявшийся на угольной куче, и вышел во двор. Но размахивать топорищем в длиннополом кашемировом пальто было несподручно.

Поэтому, вернувшись в дом, он переоделся, натянув на себя свитер из толстой афганской шерсти, и вышел во двор к подготовленному чурбаку. Сидя в темной комнате, Элизабет наблюдала за ним — за тем, как взлетает и опускается топор, как мощно перекатываются обтянутые теплым свитером клубки мышц. Картина эта навеяла грустные мысли о тех, теперь уже безвозвратно утраченных днях, когда они любили друг друга, обо всем том, что она навсегда потеряла.

Да, дорогая, ты уже все, что могла, упустила, в который раз с тоской сказала она себе и попыталась не думать об их прекрасном, словно игрушка, доме на Лонг-Айленде. С центральным отоплением, с такой уютной, хотя и королевских размеров, кроватью, с роскошным стеганым одеялом, под которым всегда было так тепло.

Или ей было тепло, потому что Грег согревал ее своим сильным телом? Как неистово они занимались любовью! Как жадно он целовал ее! В каком безумном, бешеном ритме сливались их тела! Иногда ей даже приходилось молить его о пощаде…

В этот момент с охапкой только что наколотых дров в дом вошел Грег, а вместе с ним в помещение ворвался долгожданный глоток свежего воздуха. До обоняния Элизабет тотчас донесся приятный сладковатый аромат сосновой хвои и запах разгоряченного мужского тела. Их сочетание вызвало в Элизабет необъяснимый прилив пьянящего чувства. Ей тотчас захотелось ощутить себя в объятиях Грега.