– Кем? – тут же выстрелил вопросом Сизых и мигом нацелился на следующий. Горелов просто слышал, как тот передергивает затвор своего грозного допросного оружия. – Кому это понадобилось, не скажешь ли? Тебе? Кому-то еще?

– Мне-то зачем?! – вытаращился Горелов на начальника. – Я-то тут при чем? Вы еще у меня про алиби спросите, Валерий Иванович!

– И спрошу, отчего ж нет? Ты же про алиби у этого, как его… – начальник пощелкал толстыми пальцами, – у Белова спрашивал, почему бы мне и у тебя об этом не спросить? Тем более ты так уверен в том, что смерть твоей бывшей жены – не несчастный случай… Короче, мысли всякие приходят в голову. Может, ты ей отомстил за то, что бросила тебя. Что ушла, хлопнув дверью.

– Она не хлопала, – слабо возразил Горелов, прекрасно поняв своего начальника.

Тот был не в гневе – он был в такой яростной ярости, что оставалось только диву даваться, отчего это он не орет, не чеканит по кабинету бешеным шагом и не рекомендует Горелову писать рапорт с объяснением – для начала. А потом уж – как придется.

– Валерий Иванович, так вы отдадите мне дело? Нет?

– Нет!!! – взвыл Сизых, да так, что портрет президента над его головой покосился. – Дело ему!!! Какое дело, мать твою?! Дело обдолбанных лесбиянок? Или, быть может, дело косорукого киллера? Так оно уже у тебя!!! Или, быть может, дело нефтяных магнатов?! О-о-о!!! По ним такое громкое дело может получиться – ты себе не представляешь, Горелов!!! Это же на правительственном уровне пойдет расследование, а! Как тебе, а?! Приедут представители госструктур и начнут тут носом рыть, перекапывать все наши бумажки и перебирать все завязочки на наших папочках!!! А все почему?! А все потому, Горелов, что кому-то вдруг захотелось убить эту шлюху!!! Да, да, я о твоей бывшей жене, Горелов! Уж никак она порядочной женщиной быть не могла, раз бросила такого орла, как ты! И теперь…

Сизых вдруг осел в кресле, как изъеденный сыростью мартовский сугроб, полные щеки его посерели, а глаза заволокло сизой пеленой.

– Теперь у нас, Кеша, начинается такая запара, что мы жизни невзвидим.

– Почему? – Он не посмел обидеться на Сизых.

Мужик тот был отменный. И товарищ надежный. Никогда не лютовал без дела. И если теперь он так орет и матерится, стало быть, причин к тому множество.

– Потому что потому! – воскликнул Сизых, но уже без прежней силы, гнев его имел уже остаточный характер, как последний всплеск волны в море после шторма. – На вот, глянь для начала.

Он снова начал разгребать бумаги на столе, будто листья гигантских кувшинок на поверхности пруда. Рылся, рылся, выудил пару фотографий большого формата и швырнул их Горелову через стол.

– Посмотри, посмотри, Иннокентий Иванович, что мне тут жильцы одного дома принесли.

С кем, а правильнее с чем, соседствовал дом, жильцы которого принесли Сизых фотографии, Горелов понял мгновенно, стоило ему на снимки взглянуть. Добропорядочные граждане, решившие снабдить следствие фотоматериалами, проживали аккурат напротив того самого кафе, где не так давно двумя выстрелами в голову была убита некая гражданка Стефанько, выскочившая на перекур на ступеньки кафе в норковом полушубке своей подружки – Беловой Марии Николаевны. И тем самым заморочившая голову всем подряд, начиная со своей оставшейся в живых подруги до следственных органов.

– Ну! Что скажешь? – насупился Сизых, поглядывая на Горелова с обидой. – Что видишь?

– Вижу… – неуверенно проговорил тот. – Вижу Марину Стефанько на первом снимке, прикуривает.

– А на втором, на втором?! – поторопил его Сизых. – На втором снимке что видишь?

– На втором вижу, как она падает.

– И все?

– Нет, не все… Позади нее вижу отпрянувшую… Риту…

– Вот, вот, наконец-то!!! – заорал Сизых с такой радостью, будто они только что разгадали невероятно сложную и высоко премируемую шараду. – Теперь ты понимаешь?

– Понимаю что? – Горелов неуверенно отложил фотографии.

– Что убить хотели как раз Горелову Маргариту, а не Марину Стефанько. Девка попала под пулю случайно, понимаешь ты или нет?!

– Не факт, Валерий Иванович.

– Факт, да еще какой! – И Сизых шарахнул ладонью по столу, отсекая все возражения. – Девки обе – блондинки, так? Так! Обе в сереньких норковых шубках коротких, так? Так!

– Но Стефанько не в своей шубке. Она надела шубку подруги. И, если честно, я склонялся к версии, что покушались на Марию Белову. Она ведь тоже блондинка и тоже высокая. И…

– Да вот только Белова до сих пор жива и здорова. И, похоже, жизни ее ничто не угрожает. А вот Маргариту Горелову убили! Это о чем тебе говорит?

– О чем?

– О том, что, перепутав баб возле кафе, убийца не оставил попытки избавиться от Гореловой. Он таки добил ее. А? Как тебе? – Сизых заходил по кабинету гоголем, хотя глаза его оставались невеселыми, растерянными даже. – А может, все это нарочно так запутали, а? Может, Горелову нарочно у кафе не убили, решив начать со Стефанько? А? Что скажешь?

– Мудрено очень, Валерий Иванович. К тому же в первом случае стреляли, а во втором – применили наркотики. Как-то не вяжется, – он снова подтянул к себе фотографии, посмотрел внимательно. – Если бы они еще рядом стояли, можно было бы подумать, что убийца промахнулся, а так между ними расстояние в полметра.

– Так я и не говорю, что он промахнулся, хотя стрелок он – так себе, Стефанько тоже не сразу уложил. Говорю же – перепутал!

– Слепой, что ли? – недоверчиво хмыкнул Горелов.

– Может, и слепой. – Сизых вдруг резко остановился и посмотрел на подчиненного с интересом: – А ведь это мысль, Иннокентий! Вот тебе и задание, раз уж ты до дела и до тела своей бывшей так рвешься: поищи-ка в ее окружении людей с ослабленным зрением. И не только в ее, а также в окружении ее супруга, ныне овдовевшего. Поди безутешен он теперь, такую красавицу потерял, ай-ай-ай…

Безутешным новоиспеченный вдовец Иннокентию совсем не показался. Скорее негодующим, может быть, раздраженным. Оно и понятно, таким заметным людям совсем не резон оказаться замешанными в столь громком скандале. А смерть его молодой жены была обставлена весьма скандально. Закончить жизнь так непристойно, так неприглядно! Девочкам из высшего общества, коли уж им не было суждено дожить до глубокой старости, надлежит погибать либо в авиакатастрофах (автокатастрофы тоже принимаются), либо сломать себе шейку на горнолыжном модном курорте, либо сгореть в солярии, ну уж, на худой конец, стать жертвой похищения.

Но чтобы так! От передоза, голышом, в постели с женщиной!!! В то время когда муж в отъезде по делам бизнеса, приносящего ему шикарные дивиденды!

Это больше чем скандал – это публичное оскорбление, это пощечина!

– Что вы хотите? – Вдовец высокомерно взглянул на Горелова, вторгшегося в святая святых – осиротевший к этому часу дом соперника.