машине. Шума погони я давно не слышал, впереди показался, неуклонно приближаясь мой родной двор. Я чуть прибавил скорости, как лошадь, учуявшая приближение конюшни. Вот арка, осталось свернуть во двор и пробежать метров сто до моего подъезда. И тут меня лягнула лошадь, которая спешила в свою конюшню. Во всяком случае ощущения были схожи. В глазах вспыхнул прожектор, меня отбросило назад, шарахнуло об стену, так что выбило дух, затем я солдатиком упал лицом вниз. Не знаю, через сколько времени я осознал себя, но все-таки осознал. Сквозь полуприкрытые ресницы я видел неясные тени, перекрывшие свет спасительного проходя в родной двор. Возле меня несколько человек разговаривали на одном из наречий тюркского, который я помнил мала-помалу со времен срочной службы в Семиречье. Сосредоточится и понять о чем надо мной разговаривают, очень мешали звездочки, плывущие перед глазами и общее угнетенное состояние организма.

— Мага, ты не убил его?

— Не знаю, Саид.

— Жаль, я хотел, чтобы он все почувствовал, сын собаки.

— Что почувствовал?

— Как я буду этому барану резать горло и спускать кровь. Идите, смотрите, чтобы никто не пошел.

Раздались шаги отходящих людей, потом чьи то руки обшарили мои карманы, нащупали и с довольным бормотанием вытащили пачку купюр из джинсов. Затем меня схватили за волосы и запрокинули голову, у беззащитного горла я почувствовал острие отточенного лезвия.

— Саид, дворники идут!

— Шайтан! — рука с ножом замерла в нерешительности. Уплывающим сознанием я пытался понять, смогу ли я достаточно быстро перехватить руку с ножом, и понимал, что мое движение будет вялым и медлительным, Саид успеет полоснуть мою артерию, так что никакие дворники помочь мне не успеют. Внука вообще я не ощущал. Вряд ли сейчас он демонстрировал образец мужества, наверное, пребывал в благословенном беспамятстве.

— Затащите его туда и накройте носилками — Саид с силой оттолкнула мою голову от себя, и она с деревянным стуком встретилась с асфальтом. Уплывая в тревожную мглу, я думал, что если останусь жив, то любителей резать баранов я помножу на ноль.

Открыв глаза я тут же захотел закрыть их обратно. Голова разрывалась изнутри жуткой болью, как будто какой-то добрый человек засунул мне в череп кирпич. Невыносимая вонь усиливала мои разногласия с этим миром, утренняя каша неудержимо попросилась наружу, и меня вывернуло куда то в бок, добавив страданий от жутких спазмов, сотрясающих тело.

— Вот видите, господа студенты, на лице пациента типичная картина сотрясения мозга в тяжелой степени — громкий и жизнерадостный голос над ухом раскаленной иглой ввинчивался в мой мозг: — ушиб головного мозга под вопросам, ясно будет завтра. Подозрение на перелом основания черепа мы сняли. Что с вами случилось, молодой человек?

Судя по деликатному прикосновению к плечу, вопрос был обращен ко мне.

— Не знаю, доктор — раздался чужой, хриплый голос: — шел домой, вошел в арку, очнулся уже здесь.

— Вот, господа, имеет место кратковременная потеря сознания и частичная амнезия. Сейчас порез на лбу почистим, заштопаем и в палату. Кстати! — голос усилился до совсем нестерпимого уровня шума: — Эй, лейтенант, тут еще один пострадавший, опрашивать будешь.

Надо мной склонилась голова в форменной кепке с кокардой, чтобы через секунду исчезнуть из зоны видимости.

— Откуда пацана привезли?

Кто- то назвал адрес моего дома.

— А, наша территория.

Голова с кокардой появилась вновь:

— Что случилось, молодой человек? Я участковый, лейтенант такой-то.

— Вы можете так не орать, голова разламывается!

— Да я вроде нормально разговариваю — фуражка закрутилась из стороны в сторону, ища поддержки от окружающих. Медперсоналу было откровенно по фигу до нашей беседы, поэтому голова с кокардой заговорила чуть тише.

— Что с вами случилось?

— Я не помню, вошел в арку дома и потерял сознание.

— Кто-то ударил? Что-то пропало?

— Да нет, вроде все на месте. Никого рядом не видел.

— То есть, можно предположить, что вы запнулись и упали с высоты собственного роста — голос полицейского приободрился.

Я, моргнув глазами, подтвердил, что предположить это я могу.

— Сейчас я объяснение накатаю, а вы подпишите, чтобы больше вас никто не беспокоил.

Очевидно, что на такие документы лейтенант набил руку, так как буквально через три минуты мне деликатно сунули в руку авторучку и поднесли к лицу бланк с куцым, трудноразличимым текстом. Я попытался разобрать, что там написано, но не смог.

— Прочитайте пожалуйста, что вы написали.

Полицейский, не чинясь, скороговоркой пробубнил написанное. С трудом пробившись сквозь пустую трескотню канцелярских оборотов, я уяснил, что я шел, упал, получил травму, в произошедшем никого не виню, впредь по данному вопросу прошу меня не беспокоить. Я ткнул ручкой в точку, куда упирался палец участкового, выслушал искренние пожелания поскорей выздоравливать и без сил откинулся на каталку.

Когда я с криком вынырнул из омута сна, за окном стояли летние сумерки. Воздух с всхлипом вырывался из груди, сердце колотило как молот, а простыни были мокрые и вонючие от пота. Секунду назад, в моем сне Саид все-таки перерезал мне горло на удивление тупым ножом. Он пилил его очень долго, а я не мог ничего сделать. Папа Саида — Рувим ака, как стальными обручами, прижимал мои руки к туловищу, с довольной улыбкой вглядываясь мне в лицо, откуда-то сзади- сбоку. Почувствовав, что во рту сухо, как в пустыне Кара-Кум, я сел на кровати. На удивление я чувствовал себя удовлетворительно, голова почти не кружилась, тошнота тоже прошла. Саднил только лоб со свежими стежками швов, но это было такими пустяками по сравнению со скрипом лезвия по горлу. Я уже хотел пойти в туалет, когда услышал шаги в коридоре. Я упал на подушку и замер. Раздался сдавленный женский шёпот:

— Вроде все спят, пошли в ординаторскую.

Судя по звукам, спутник девушки был мужчина, который горячо поддержал решение дамы, шаги удалились, на пределе слышимости хлопнула дверь. Очевидно, ординаторская была далековато. Вокруг мирно сопели в маленькие носики мои соседи по палате, мальчишки лет восьми- девяти, умаявшиеся за длинный больничный день. Я сунул ладонь в тумбочку, нащупал на полке джинсы с завернутыми с них обломками линейки. Все было на месте. Свернув одеяло колбаской, я сунул его под простынь и стал одеваться. Внизу, у выхода сидел охранник и мирно беседовал с двумя женщинами в белых халатах. Побродив по опустевшим в преддверии ночи медицинским кабинетам, я с удивлением нашел не запертую перевязочную. Там я прибарахлился тонкими латексным перчатками, одноразовым халатом из голубой бумажной псевдо-ткани, отпер решетку висящим там же, согласно требованиям правил пожарной безопасности, ключом, и нырнул в темноту растущих под самым окном кустов.

Одинокого прохожего ждал у фонаря. Когда мужчина оказался в круге света, навстречу ему