Он повторно обыскал комнату, но так и не обнаружил никаких признаков вторжения – ни человеческого, ни сверхъестественного. Возможно, какой-то внезапный порыв ветра таинственным образом ворвался в кабинет, сдувая пыль с нагромождений бумаги. Но все окна были закрыты, да и ночь была безветренной. Ла Порте вернулся в постель, но сон не шёл к нему.

Шелест и голоса, которые, казалось, разбудили его недавно, больше не повторялись. Он начал задаваться вопросом: не стал ли он жертвой какого-то беспорядочного сна, навеянного выпитым вечером вином? Наконец, он убедил себя, что это было единственным достоверным объяснением случившемуся.

На следующее утро, движимый каким-то необычным порывом, Ла Порте выбрал наугад одну рукопись из кучи незаконченных материалов. Она была озаглавлена «Незавершённое колдовство» и повествовала о человеке, который достиг частичной власти над демонами и элементалями, но всё ещё искал некоторые утраченные заклинания, которые были необходимы ему, чтобы обрести над ними окончательное господство. Ла Порте в своё время отказался от этого рассказа из-за того, что не мог определиться, какой именно из вариантов решения проблемы колдуна, порождённых его чересчур плодотворной фантазией, он должен использовать. Он сел за пишущую машинку, решив, что ради своего удовлетворения закончит этот рассказ.

На сей раз он не колебался над разными вариантами повествования или отклонениями от первоначального сюжета. Всё это казалось ему каким-то чудом, и он без перерыва работал над рассказом с полудня до позднего вечера. В полночь он закончил последний абзац, в котором после многих опасностей и невзгод колдун торжествовал среди своих непробиваемых магических кругов, заставляя страшных царей четырех областей ада исполнять его мельчайшие капризы.

Ла Порте чувствовал, что он редко писал столь хорошо. Эта история несомненно должна принести ему значительный гонорар, а также признание со стороны множества его верных, но нетерпеливых поклонников. Осталось лишь немного подправить текст, чтобы отправить его с утренней почтой в издательство. После такой работы рассказу явно требовалось новое название: писатель решил, что сможет легко придумать его, когда выспится.

Ла Порте уже почти забыл то странное видение, которое последовало за его вчерашней вакханалией. Он вновь погрузился в глубокий, но не слишком крепкий сон. Через некоторое время какой-то частью своего сознания, очнувшейся от забвения, он как будто услышал непрерывный стук своей старой пишущей машинки «Ремингтон» в соседней комнате. Одурманенный усталостью, он не в полной мере осознавал странность этих звуков, но в таких обстоятельствах принял их без всяких сомнений, как принимают необъяснимые причуды царства снов.

После скудного завтрака Ла Порте принялся перечитывать «Незавершённое колдовство» с карандашом в руке, готовый исправлять ошибки печати или вносить незначительные исправления. На первых страницах, написанных за несколько месяцев до этого, он не нашёл ничего требующего исправлений, и поспешил пролистать знакомый текст, чтобы перейти к продолжению превратностей жизни колдуна. Здесь он остановился в изумлении, потому что он не мог припомнить ни единой фразы из свеженапечатанного текста! Он был изумлён и ошеломлён, когда продолжил чтение: сюжет, события и всё развитие истории были совершенно чужды всему тому, что он придумал и записал вчера.

Казалось, что какая-то рука, управляемая демоном, изменила и извратила весь рассказ. Повсюду в нём преобладала Преисподняя и её Повелители. Колдун со всеми его заклинаниями был просто пешкой, которую Повелители двигали туда-сюда по своей воле в чудовищной игре за господство над душами, планетами и галактиками. Сам стиль письма был чужд обычной манере Ла Порте: текст был усеян странными архаизмами и неологизмами; он обжигал необычными фразами, словно адские драгоценные камни; пылал и чадил картинами, которые были похожи на курильницы Зла перед сатанинскими алтарями.

Не раз Ла Порте хотел бросить этот столь ужасно преображённый рассказ. Однако пагубное очарование, смешанное с крайней растерянностью и недоверием, удерживало его до самого конца рассказа, когда несчастный некромант был раздавлен в лепёшку обрушившимися на него тяжёлыми гримуарами, которые он собирал всю свою жизнь в поисках власти над потусторонними силами. Только тогда Ла Порте смог отложить рукопись. Его пальцы дрожали, как будто они коснулись колец какой-то смертоносной змеи.

Терзая свой мозг в попытках найти какое-то разумное объяснение подмене текста, он вспомнил призрачный стук пишущей машинки, который он, казалось, слышал во сне. Могло ли быть так, что он встал с постели и сам перепечатал текст, пребывая в сомнамбулическом состоянии? Было ли это делом рук призрака или демона? Несомненно, этот текст кто-то напечатал на его собственной машинке: несколько характерных для неё слегка смазанных букв и знаков препинания встречались на всех листах.

Эта загадка чрезвычайно обеспокоила его. Он никогда не наблюдал у себя никакой склонности к лунатизму или экстатическим состояниям любого вида. Хотя сверхъестественное было, так сказать, его литературным арсеналом средств, разум его отказывался принять идею, что какая-то внечеловеческая сущность, помогает ему в работе.

Не сумев решить эту проблему, Ла Порте попытался занять себя написанием новой истории. Однако ему никак не удавалось сконцентрироваться, поскольку он не мог ни на мгновение отогнать от себя загадку, оставшуюся без ответа.

Отказавшись от дальнейших усилий заставить себя работать, писатель, словно подстёгиваемый злым демоном, торопливыми шагами покинул дом.

Спустя много часов Ла Порте нетвёрдой походкой брёл домой под лучами луны, почти задавленной массами облаков. Забыв про свою обычную экономию, он влил в себя бесчисленные порции бренди в деревенском баре. Его не беспокоили местные завсегдатаи; но Ла Порте почему-то не хотелось уходить. Никогда раньше он не испытывал чувства ненависти к одиночеству своего жилища, населённого только книгами и рукописями с недописанными и полузаконченными фантазиями.

Всё ещё смутно обеспокоенный тайной, которая никак не могла его оставить, Ла Порте вошёл в дом и упал на нерасправленную постель. Не раздеваясь и даже не зажигая лампы, он провалился в пьяную дремоту.

Дикие сновидения тотчас же не замедлили явиться к нему. Странные голоса визжали и бормотали ему в уши, неясные, но кошмарные фигуры пьяным хороводом носились вокруг него, словно танцоры какого-то демонического шабаша. Среди голосов, которые словно строили заговоры против его спокойствия и безопасности, Ла Порте услышал непрерывные щелчки и стуки пишущей машинки. До него доносился грохот ящиков стола, которые непрерывно закрывались и открывались; слышались бесчисленные шорохи и шелест скользящей с места на место бумаги, перемежающиеся необъяснимым то ли присвистом, то ли шипением.

Ла Порте проснулся от бесконечного повторения этого сна – чтобы обнаружить, что шумы всё ещё продолжаются. Также, как и в прошлый раз, он вскочил с постели, зажёг лампу и вошёл в рабочий кабинет, из которого, казалось, продолжали доноситься звуки и голоса.

Всё ещё пребывая в полубессознательном состоянии от сна и опьянения, он уставился на огромное помещение, крыша и стены которого далеко уходили за пределы круга света от лампы, которую он держал в трясущихся руках. В этой комнате его рукописи вздымались огромными грудами, умножаясь и увеличиваясь, словно под воздействием чёрного колдовства гашиша. Казалось, они нависали над ним подобно бесконечным штабелям, вершины которых терялись за пределами досягаемости, словно в каком-то хранилище подземного царства мёртвых.