— Ну да, — недоумевала я; — я же вам рассказывала.

— Минутку, — строго сказала Громова, — я нелюблю, когда меня прерывают. Так вот, Плойкина хотела прийти к вам сразу же, сутра, а вы настойчиво просили ее перенести визит на вечер.

— У меня были свои планы. Днем мне хотелось поработать.А она отвлекла бы меня разговорами.

— Допустим, — зловеще, как мне показалось,произнесла следователь, потом надела очки и стала похожа на человека.

— У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы? —спросила я сердито.

Что это за манера, в самом деле, подозревать всех и вся! Нуи методы у них.

— Понимаете, — она заглянула в свои записи, —Лариса Павловна, — убийство это нехарактерное. То есть нехарактерно онотем, что, во-первых, кто бы стал грабить бедную, плохо одетую женщину? Бомж илинаркоман, то есть те, кто уже совершенно себя не помнит, им хоть сколько денегдобыть, и то довольно. А мой опыт показывает, что такие личности редко убивают.У старухи-то — выдернут сумку и убегут. Что она им могла сделать, когда дождь,темно, на улице никого нету? Нет, бывает, конечно, всякое, но тогда уж ножомполоснут, и то не до смерти — в руку там, например. Человек от вида собственнойкрови пугается и преследовать уже никого не в состоянии. Или по голове стукнутчем-нибудь. Это — характерно для деклассированного элемента. А тут металлическимшнуром от телефона задушили! Да не у всякого бомжа на такое и сил-то хватит!

Вполне разумно тетка рассуждает, не могла не согласиться я.Неглупая женщина, следователь Анна Николаевна Громова.

— И вот я вас спрашиваю, гражданка Воробьева, — неожиданноГромова перешла на официальный тон и сняла очки, — что вы мне можете ещесказать про тот, последний вечер перед убийством Плойкиной? О чем вы с нейговорили, не казалась ли она вам чем-то расстроенной, озабоченной иподавленной?

Интересное дело, да она всегда была озабочена, что быспереть из кабинета, сердито подумала я. Глазками так и бегала,курица-пеструшка. Но если я сейчас стану рассказывать это Громовой, она же меняв покое не оставит. Начнет допытываться, что Луиза могла искать в кабинетеВалентина Сергеевича, еще, чего доброго, и с обыском припрется. Откуда я знаю,как у них там полагается.

— Имейте в виду, отказ в содействии следствиюпреследуется по закону, — строго добавила Громова.

Напрасно она это сказала. Потому что я уже было началаколебаться, не рассказать ли ей кое-что. Но нет, ничего конкретного я покарассказать не могу, так что буду помалкивать. Поэтому я скромно потупила очи исказала, что Луизу Семеновну знала очень мало, поэтому не могла определить,подавлена ли она в данный момент или просто расстроена тем, что забыла зонтик.

Громова сверкнула очками, но молча подписала мне пропуск.

Опять возле парадной столкнулась я с белобрысым соседом. Онпоздоровался и отвернулся, чтобы вызвать лифт, а я украдкой взглянула на часы.Семнадцать часов тридцать минут. В прошлый раз мы с Горацием встретили егопримерно в это же время. Стало быть, у человека устойчивые привычки: утром водно и то же время на работу, вечером в одно и то же время — домой. И всегдаодин, как, впрочем, и я. Это наводит на размышления. Могу ли я предположить,что мужчина не женат? Думаю, что могу. Потому что женатый мужчина, увидевзапачканный плащ, в первый момент все же вспоминает о жене, а не обамериканской чистке.

Может, вам интересно узнать, зачем мне нужно интересоватьсясемейным положением человека, которого я совершенно не знаю и который мне дажене симпатичен? Отвечу откровенно: у меня появились на него свои планы.

Дело в том, что пока я ехала в метро от следователяГромовой, я вспомнила, как утром издевался надо мной Евгений, и опять пришла вярость. Мне захотелось избавиться от них от всех раз и навсегда. То естьнавсегда, конечно, это слишком громко сказано, но отдохнуть от их опекинекоторое время мне просто необходимо. Если я буду скандалить, кричать, чтобоставили в покое и топать ногами, то они еще больше уверятся, что со мной невсе в порядке, еще, чего доброго, психиатра пригласят или невропатолога.

А вот если, наоборот, я буду вести себя прилично, неругаться, да еще начну следить за собой, это послужит мне на пользу. Да еслиеще рядом замаячит какой-нибудь приличный мужчина, то мужья уверятся, что сомной все в порядке и отвяжутся наконец. Так было с Артемом, пока не появилсяЕвгений.

Так было с Евгением, пока не появился Олег.

Они все чувствуют себя виноватыми, потому что разводилисьмы, как я уже говорила, без всякого скандала и дележа жилплощади.

У Олега вообще я, что называется, нитки не взяла, толькочемодан с одеждой и кое-какие книги. А Олег среди моих мужей самый совестливый,поэтому с него и надо начинать.

Вот, например, приходит он ко мне и застает нас с соседоммирно чаевничающими на кухне, по-семейному. Олег человек деликатный, он сразупоймет, что здесь лишний и удалится. Опять-таки он уверится, что теперь обо мнеесть кому заботиться. С Артемом такой номер не пройдет, Артем сразу же полезетзнакомиться и пить водку. Но на Артема воздействуем с помощью Неонилы, ужстолько-то она имеет на него влияния! А Евгения я просто спущу с лестницы. Тоесть не буквально, конечно, потому что в свое время, когда он увлекся восточнойфилософией, он как-то незаметно изучил и восточные единоборства. Увлечениепереросло в страсть, так что потом он просто уволился с основной работы, гдетрудился простым инженером, и теперь работает тренером по карате. Так чтодраться с ним чревато неприятностями, а тогда я просто втопчу в грязь егоидеалы, выскажусь нелицеприятно обо всех его индийских кумирах, и дело будет вшляпе.

Для такой цели, как просто поужинать, сгодится любоймужчина. Единственное условие: он должен быть прилично одет и не путать падежипри разговоре, а то Олег догадается, что дело нечисто. И получается, что кромебелобрысого соседа, мне просто не к кому обратиться, потому что за последниеполгода — время болезни. Валентина Сергеевича и после его смерти — вокруг меняобразовался небольшой вакуум, а если я обращусь к старым приятелям, то их моимужья всех знают и не поверят.

Следовательно, дело за малым — залучить этот типа на чашкучаю. Конечно, хорошо бы предварительно выяснить у Раисы Кузьминичны его статус,но этого делать никак нельзя, потому что сразу же поползут по дому сплетни ислухи. Стало быть, рискуем так.

Я вызвала, на губах приветливую улыбку и повернулась кбелобрысому соседу:

— Гораций передавал вам большой привет.

— Вот как? — ответил он довольно равнодушно,только чтобы что-то сказать.

Тут кстати подошел лифт, и мы погрузились.

— Чет… — машинально начала я, но прикусила язык наполуслове.

Лифт тронулся, потому что он успел нажать кнопку, но с самиммужчиной творилось что-то странное. Он не стоял как в столбняке полностьюнеподвижно, нет, видно было, что человек живой, но он оглядывался растерянно,как будто не узнавая кабину лифта и меня. И смотрел с таким странно знакомымвыражением.