На листовках, призывавших на будущих выборах голосовать за депутата Воскресенского, указывался его возраст. Вроде бы немного за сорок. Сорок три, наверное.

– Глеб, а ты как-то изменился, – заметил депутат. – Выглядишь… м-м-м… более мужественно. Тебе идет.

Дизайнер зарделся. А я подумала о том, насколько Воскресенский – профессиональный политик – поднаторел в искусстве обольщения. Он делает это чисто машинально! Меня он сразил демократичностью манер и вниманием к карапузу. Глеб тоже услышал от Воскресенского самый желанный комплимент – о мужественности, появившейся в облике дизайнера. Бедняга приложил массу усилий, пытаясь выглядеть брутально, а не изнеженно, и депутат сразу это отметил…

Внезапно на улице раздался шум мотора и визг тормозов. Видимо, кто-то лихо вторгся на депутатскую территорию – так как сломанные ворота оставались распахнутыми настежь.

Воскресенский удивленно и встревоженно замер, потом вскочил с дивана и устремился к выходу. Следом помчался обеспокоенный Глеб – ах, не повредили ли нежданные гости его ласточку – «мазду»?

– Надеюсь, это не бойцы ОМОНа? – сюсюкая, сказала я Мишутке и вытерла бумажной салфеткой мордочку, перепачканную сливовым пюре. – Надеюсь, этот симпатичный толстый дяденька-депутат честным путем заработал денежки на скромную хижину и на славных жирных барсучков?

Услышав про барсуков, Мишутка радостно загугукал. Словно понял. Хотя, наверное, понял. Потому что для наглядности я скорчила рожу – сморщила нос, выставила вперед два передних зуба.

– Да… Надеюсь, сейчас сюда не ворвутся парни с автоматами, в черных масках и бронежилетах? Как ты думаешь, малыш? Ведь могут, могут… Если задуматься, честным путем на такие хоромы не заработаешь. Правда, Мишутка?

– Ы-ы-ы, – довольно заявил младенец и выпустил слюни на подбородок.

– А вдруг? Мы с тобой, моя малявочка, знаем: депутаты нашей гордумы выполняют свои обязанности на неосвобожденной основе. Ты знаешь эту формулировку – на неосвобожденной основе?

– Гумм-гумм-ллииллии…

– Нет? Я тебе объясню. Это когда… Когда основа неосвобожденная. Так звучит понятней, да? Значит, наш милый, славный, демократичный толстячок владеет какой-нибудь фирмой, приносящей немыслимые доходы. Колоссальные, грандиозные, жуткие доходы… Не знаю, чем он там занимается…

– Нняннь-ммуммм…

– Но возможно, на коттеджик и домашний скот господин депутат заработал вполне честно. Фирма у него крутая, тебе понятно, малыш? Фирмочка. Возможно, она приносит миллион-другой. Ежемесячно! Это классно. Ах, Мишутка, вот если бы у меня…

Я не успела закончить речь. Странные звуки, молниеносно квалифицированные мной как пистолетные выстрелы, заставили лоб покрыться испариной, а спину – липким потом. Одновременно с выстрелами раздался придушенный вой, вскрики и топот.

Оледенев от ужаса, я приткнула пацана в угол дивана, придавила его подушкой, чтобы не уполз, а сама метнулась к окну. Черный джип с номерами, заляпанными грязью, криво и косо заехав во двор, остановился прямо на газоне у забора. Тенью промелькнуло несколько фигур. Это были не бойцы ОМОНа – гораздо хуже! Крепкие парни в одинаковых черных куртках. И они явно были вооружены!

Нет, только не это…

Да. Похоже, мы влипли… Посмотрели бесплатный зоопарк, спасибочки. И нарвались на вооруженный десант. А у меня на руках чужой ребенок! Я головой за него отвечаю!

На ватных ногах я вернулась к дивану и лихорадочно принялась натягивать на себя ветровку, а на ребенка – его куртку. Мишутка удивленно таращился, не понимая, почему у меня такое странное лицо – слегка перекошенное, с бешеными глазами.

Это от ужаса, милый.

– Давай, давай скорее, – торопила я младенца. Он, как назло, сопротивлялся, вырывал ручку. – Нам надо или убежать отсюда, или надежно спрятаться. Не хочу получить шальную пулю. Кто тогда доставит тебя домой и сдаст мамочке в целости и сохранности? Где же Глеб?! Где этот подлый дизайнер? Привез нас, скотина, в эпицентр военных действий, а сам смылся!

Подхватив Мишутку, я подбежала к двери. Она в тот же момент распахнулась, и на меня буквально свалился окровавленный Воскресенский. Он зажимал руками бок.

– Юля, сюда, скорее, – прохрипел он и довольно резво для раненого побежал по коридору к лестнице. – Быстрей, умоляю тебя, быстрей!

Ребенок испуганно захныкал. Я вслед за хромающим депутатом взбиралась по лестнице. Почти уже наверху Воскресенский обессиленно повис на перилах, его лицо посерело, из горла рвалось какое-то бульканье и свист.

– Антон Аркадьевич, что происходит?!

– Сюда, Юля, скорее!

Мы ввалились в кабинет, Воскресенский повернул защелку на двери, а потом, задыхаясь и зеленея, сполз на ковер и скрючился в позе эмбриона, подтянув колени к животу. Между пальцев сочилась кровь, пропитывая одежду. Я в ужасе смотрела на него, Мишутка начал тихо поскуливать мне прямо в ухо.

– Антон Аркадьевич, что случилось? Кто эти парни? Подождите, я сейчас вызову милицию и «скорую».

Проклятье!

Я оставила сумку с телефоном в машине!

– Юля, – прохрипел Воскресенский, – не трать время… милицию не надо… у меня свои счеты… свои счеты с этими… мужиками… Ты… возьми кейс… видишь, на столе… лежит… Возьми его, умоляю…

Под ним на ковре расползалось темное пятно. Он хватал воздух губами и со свистом выталкивал его обратно. Я опустилась на колени рядом с Воскресенским и осторожно положила ладонь на его плечо. По телу раненого пробегали судороги, глаза закатывались.

Жуткое зрелище!

Ребенок орал от страха, уткнувшись носом мне в шею, я крепко прижимала Мишутку к себе свободной рукой и сама еле сдерживала слезы и подступающую к горлу тошноту. Впервые у меня на глазах умирал человек, а я не знала, чем ему помочь…

– Антон Аркадьевич, миленький, – всхлипнула я, – пожалуйста… Мы сейчас что-то придумаем… Пожалуйста, не умирайте!

– Юля, открой шкаф… – с трудом прохрипел Воскресенский, – там дверь… Пройдешь в спальню… потом в коридор… потом вниз по лестнице на кухню… там черный ход… Беги к барсукам… слева от клеток… за деревьями… за деревьями калитка…

– Антон Аркадьевич, бедненький, не умирайте! Где тут у вас телефон, надо вызвать «скорую»!!! – заголосила я.

– Юля, да послушай же ты! – из последних сил прорычал Воскресенский и тут же скривился от боли. – Возьми кейс… Ты должна его передать… Это страшный человек… Он контролирует все… почти все в нашем… в нашем городе… Ты должна передать… Обещаешь?

– Антон Арка…

– Юля, обещаешь?!!

– Да!

– Я очень тебя… прошу… Если не отдашь кейс, он истребит всю мою… всю семью…

– Кто?!

– И жену, и детей… Сначала поставит… поставит на счетчик… поэтому обязательно отдай кейс… иначе включится счетчик… Ты понимаешь?.. Умоляю тебя… Там деньги, много денег… это страшный человек… он многие процессы… контролирует… отдай ему…