ведь делает это ради меня. Подставляет себя, готов пожертвовать всем.

Поднимаю глаза на стоящего напротив охранника. Он все так же держит меня на прицеле, и я понятия не имею, как справиться с ним. Демид хочет, чтобы я действовала, а не стояла. И я должна что-то сделать.

Я подхожу вплотную к бодигарду, так что его пистолет упирается мне в лицо.

— Пожалуйста, не бейте его, — на лице слезы, подбородок дрожит.

Он опускает напряженный взгляд на шипящую рацию в кармане. Достав ее, подносит к лицу.

— Хранилище пустое, вынесли все. Как понял?

Мужчина опускает напряженный взгляд на рацию, а я, воспользовавшись его замешательством, тянусь к карману и достаю оттуда револьвер.

Резко выставив его вперед, стреляю.

Ничего не вижу, потому что в этот момент я закрываю от страха глаза. Ничего не чувствую – глухое отупение и свист в голове. Буквально заставляю себя посмотреть на масштабы бедствия. Мои руки трясутся, а охранник, держащий меня на мушке, только что выронил пистолет, схватившись за раненное плечо. Резко пинаю пистолет, откидывая его подальше от бодигарда, наставляю свой револьвер на стоящих рядом с Демидом.

Выстрел. Снова и снова. На этот раз рука более уверенна, и я тоже. Я стреляю им по ногам, задев Олега. Вижу, как он хватается за бедро, и Демид выпускает его из захвата.

— Уберите стволы! – кричу, направляя пистолет на Котова. – Я убью его!

Один из них успевает придти в себя и направляет пистолет на меня, но в этот момент Дема достает из-за пазухи ствол и стреляет в одного, затем в другого. Они падают на землю, схватившись за раненые конечности. Тогда Дема поднимается и, подойдя, отбирает у каждого из них оружие.

— Сука! Я же тебя все равно поймаю! — рычит Олег, но не успевает договорить, Дема вырубает его ударом в лицо.

Они все без сознания. Кроме того, которого я держу на мушке револьвера. Меня трясет. Я вижу, как Демид поднимается и, покачиваясь, подходит ко мне. Его балаклава мокрая от крови, по шее стекает тоненький ручеек. Он смертельно усталый и каждый шаг дается ему с трудом. Приблизившись, он резко ударяет бодигарда в голову. Тот падает на землю, зашипев.

Дема садится ему на спину и связывает руки. И пока он делает это, я смотрю по сторонам. Все нападающие без сознания. Кто-то ранен. Я даже думать не хочу, что я натворила. По всему телу бьет нервная дрожь.

Огинский стягивает балаклаву и, смахнув с лица кровь, отбрасывает ее в сторону. И когда он поворачивается ко мне, мое сердце перестает биться.

На нем нет лица. Глаза полны адреналина и безумия, на правой скуле налилась гематома и куча ссадин по щекам. Он хромает, и, опустив взгляд, я замечаю рваную рану на его бедре. Представить не могу, как ему больно после тех ударов битой.

— Идти можешь? — хрипит, сплевывает в сторону кровь.

Кивает в ответ, и, приблизившись, забирает их моих дрожащих рук револьвер.

— Ты умница, все сделала правильно, — обняв, прижимает к себе. — Но теперь нужно будет долго и быстро бежать. Готова?

Я смотрю на него. Весь в крови, стиснув зубы, терпит боль, еле стоит на ногах. И ведь будет бежать. Если нужно на руках меня понесет. Он все это делает ради меня. Есть ли у меня право быть слабой?

— Я готова.

* * *

Я не знаю, сколько мы бежим. Все руки и ноги изодраны колючими ветками деревьев. Я уже даже не закрываю лицо от ссадин, и мне кажется, я научилась не дышать. Легкие горят, и я не могу сделать нормальный вдох. Дема все время впереди, тянет за собой, и я понимаю, с каким трудом ему дается каждая минута бега. Я боюсь сделать что-то не так, боюсь задержать его. Он сказал, что за нами будет погоня. Орлов сто процентов уже пришел в себя и вызвал подкрепление, и сейчас нам лучше быть как можно дальше от них.

Огги останавливается, когда мы выходим из чащи. Впереди нас небольшая поляна, солнца уже нет, и Дема светит фонарем, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Садись, — указывает на небольшое сваленное дерево. Я выполняю его приказ, хотя, мне страшно оставаться на месте дольше пары минут. Даже несмотря на усталость.

Дема отходит на пару шагов и, достав из кармана телефон, набирает чей-то номер.

Пока он разговаривает,

Позади нас небольшая речушка. Мне так хочется подойди и хлебнуть прохладной воды, или хотя бы умыться, но я боюсь сдвинуться с места и отойди от Демки хотя бы на шаг. Все кажется, что из-за ближайшего дерева выпрыгнет кто-то из людей Котова и пристрелит нас.

— Я буду на месте, жду до обеда. Если не появишься, мы доберемся своим ходом, — доносятся слова Огги.

Он напряжен до предела. Сбросив вызов, выругивается себе под нос и, разобрав телефон на части, выбрасывает все это в воду. А я перевожу взгляд на свои руки, сложенные на коленях.

Они до сих пор горят. И мне не по себе от недавних воспоминаний.

Я выстрелила в человека. И даже не в одного. Я ранила их... Тошнота поднимается к горлу, и мне приходится на несколько секунд задержать дыхание, чтобы справится с приступом.

— Эй, Белка, — раздается над головой. Я не сморю на него, потому что в этот момент по моим щекам катятся слезы, а я не хочу расстраивать Дему еще больше.

Не дождавшись ответа, он хватает меня за подбородок и поднимает лицо. Внимательно всмотревшись в мои глаза, видит слезы и хмурится.

— Все нормально, слышишь? — звучит его сдавленное в тишине.

А мне хочется по детски рыдать.

— Я выстрелила в него...

В глубине его карих глаз я читаю тревогу.

— У тебя не было выбора, — он приседает передо мной на колени. — Он жив, слышишь? Ты не нанесла его здоровью существенный ущерб.

И его нежный голос срывает последние барьеры. Всхлипнув, начинаю рыдать, да так, что по лицу слезы рекой.

— Я выстрелила. Я могла его убить... – завываю, прислонившись лицом к его груди. Его руки смыкаются на мне, прижимая к себе так крепко, что в какой-то момент я не могу вдохнуть.

Его горячая ладонь ложится на мою голову.

— Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты работала на Гессов, — шепчет, покачивая в руках. — В этом