Все казались счастливыми, и, похоже, никого не заботила судьба Эйприл.

Тео очень захотелось домой.

Утро пятницы. После сумасшедшей ночи, состоявшей из снов, кошмаров, дремоты, бессонницы, голосов и видений, Тео наконец проснулся и выкатился из постели в 06.30. Сидя на краешке кровати и прикидывая, какие ужасные новости принесет новый день, он уловил аромат сосисок, доносившийся из кухни. Этот аромат нельзя было спутать ни с чем. Его мама готовила блины с сосисками в тех редких случаях, когда думала, что ее сыну, а иногда и мужу не помешает с утра взбодриться. Но Тео не хотел есть и сомневался, что аппетит скоро появится. Судья, спавший под кроватью, высунул оттуда голову и посмотрел на Тео. Они оба казались сонными и усталыми.

— Прости, если помешал тебе спать, Судья, — произнес Тео.

Пес принял извинения.

— Но в конце концов, у тебя впереди целый день, чтобы выспаться.

Судья, похоже, был согласен.

Тео так и подмывало открыть ноутбук и просмотреть местные новости, но он тут же решил этого не делать. Потом он подумал о том, чтобы схватить пульт дистанционного управления и включить телевизор. Еще одна плохая идея. В итоге Тео провел больше времени в душе, потом оделся, собрал рюкзак и собрался спуститься вниз, когда зазвонил мобильный. Это был его дядя Айк.

— Привет, — поздоровался Тео, несколько удивившись, что Айк не спит в столь ранний час. Жаворонком дядя не был.

— Доброе утро, Тео.

— Доброе утро, Айк. — Хотя дяде было чуть за шестьдесят, он настаивал, чтобы Тео называл его просто Айком. И никак не дядей. Айк был сложным человеком.

— Когда ты пойдешь в школу?

— Через полчаса или вроде того.

— У тебя есть время заскочить ко мне и поболтать? До меня дошел один интересный слух.

Согласно семейному обряду, Тео был обязан заезжать в офис Айка каждый понедельник днем. Его визиты обычно длились не больше тридцати минут и не всегда были приятными. Айк любил расспрашивать Тео об отметках в школе и домашней работе, о его будущем и так далее, а это надоедало. Айк умел читать нотации. Его собственные дети давно выросли и жили далеко, а Тео был его единственным племянником. Он и представить не мог, почему Айк захотел увидеть его так рано в пятницу утром.

— Конечно, заскочу, — ответил Тео.

— Поторопись, и никому не говори.

— Договорились, Айк. — Тео захлопнул телефон-раскладушку и подумал, как это странно. Но у него не было времени копать глубже. К тому же его мозг и так был перегружен. Судья, явно унюхав сосиску, скреб дверь.

Вудс Бун завтракал пять дней в неделю за одним и тем же столиком в одном и том же кафе в центре города с одной и той же компанией друзей в одно и то же время — 07.00. Поэтому Тео редко видел отца с утра. Мать быстро клевала его в щеку, когда была еще в халате, и они обменивались пожеланиями доброго утра и обсуждали, как кто спал. Марселла, когда ей не требовалось бежать в суд, посвящала первые часы утра пятницы уходу за собой. Прическа, маникюр, педикюр. Как профессионал она серьезно относилась к собственной внешности. Ее супруг беспокоился о своей куда меньше.

— Никаких новостей об Эйприл, — сообщила миссис Бун. Маленький телевизор рядом с микроволновой печью был выключен.

— Что это значит? — спросил Тео, присаживаясь.

Судья стоял рядом с плитой, настолько близко к сосискам, насколько мог подобраться.

— Это ничего не значит, по крайней мере сейчас, — сказала она, поставив перед Тео тарелку: стопка маленьких круглых блинов, три сосиски и стакан молока.

— Спасибо, мам. Это потрясающе. Как насчет Судьи?

— Разумеется, — ответила она, поставив маленькую тарелку перед собакой. Тоже с блинами и сосисками. — Налетай. — Она села на свое место и посмотрела на обильный завтрак сына. Сама Марселла потягивала кофе.

У Тео не было выбора, кроме как уплетать ее стряпню так, словно он умирал от голода. Проглотив пару кусочков, он сказал:

— Вкусно, мам.

— Я подумала, тебе захочется чего-нибудь вкусненького сегодня утром.

— Спасибо.

После паузы, во время которой внимательно за ним наблюдала, мама поинтересовалась:

— Тео, у тебя все в порядке? То есть я понимаю, что это просто ужасно, но как ты это переживаешь?

Жевать было легче, чем разговаривать. Тео не мог ответить. Как можно описать чувства, когда твоего близкого друга похитили и, вероятно, бросили в реку? Как выразить грусть, если этот друг был заброшенным ребенком из странной семьи с чудаковатыми родителями, ребенком, у которого и шансов избежать неприятностей особенно не было?

Тео продолжал жевать. Когда больше невозможно было молчать, он почти промычал:

— У меня все в порядке, мам.

Это была неправда, но в то мгновение ничего получше он придумать не мог.

— Хочешь об этом поговорить?

Идеальный вопрос. Тео покачал головой и сказал:

— Нет, не хочу. От этого будет только хуже.

Мама улыбнулась:

— Ладно, я понимаю.

Через пятнадцать минут Тео, почесав голову Судье, вскочил на велосипед и попрощался, а затем промчался по подъездной аллее домика Бунов и выехал на Маллард-лейн.

Задолго до рождения Тео Айк Бун был юристом. Он основал фирму вместе с родителями Тео. Трое юристов работали вместе и процветали, до тех пор пока Айк не сделал что-то неправильно. Сделал что-то плохое. Но это никогда не обсуждалось в присутствии Тео. Подстрекаемый естественным любопытством, растущий в семье юристов, Тео несколько лет пытался узнать детали загадочного «падения» Айка, однако не особенно преуспел. Отец отмахивался от надоевших вопросов одной резкой фразой: «Обсудим это, когда вырастешь», — а мать обычно говорила что-то вроде: «Когда-нибудь отец тебе все объяснит».

Тео знал лишь общие факты, в частности то, что: 1) Айк когда-то был толковым и успешным налоговым юристом; 2) несколько лет он отсидел в тюрьме; 3) его лишили права адвокатской практики, и он никогда больше не сможет работать юристом; 4) пока он находился в тюрьме, его жена развелась с ним и уехала из Страттенберга с их тремя детьми; 5) его дети, кузены Тео, были намного старше Тео, и он никогда с ними не встречался; 6) отношения между Айком и родителями Тео были не очень хорошими.

Айк перебивался, работая налоговым бухгалтером и оказывая услуги маленьким фирмам и кое-каким клиентам. Он жил один в крошечной квартире. Ему нравилось представлять себя человеком, не приспособленным к жизни, даже бунтарем, выступающим против истеблишмента. Он одевался довольно необычно, длинные седые волосы собирал в конский хвост, ходил в сандалиях (даже в холодную погоду), а в его кабинете на дешевой стереосистеме обычно играла музыка группы «Грейтфул дэд» или Боба Дилана. Офис Айка располагался над греческой кулинарией в довольно запущенной старой комнате, заставленной полками с книгами, которые никто никогда не трогал.