Когда поднялась до колен, я проснулся во второй раз. Некоторое время думал, что меня действительно затапливает, ногами пошевелил, стараясь понять, пальцы растопырил. Сухо. Но просыпаться пора, остальные уже проснулись — в вентиляционной дырке плясали световые отблески и слышались голоса, Алиса и Егор о чем-то негромко разговаривали, я не разобрал. Меня не будили, а сам я не спешил. Иногда свет перекрывался, и я видел бледное ухо — то ли Егор, то ли Алиса проверяли — не задохнулся ли их предводитель. Чувствовал острую потребность в это ухо дунуть, но спросонья не хотелось слышать ругань и вникать в суету.

Я полежал еще немного, наслаждаясь последними минутами покоя, откинул крышку, сел.

— А вот и спаситель мира, — сказала Алиса обычным голосом. — Восстал из склепа поутру, ах, мама, я сейчас умру.

— И ты будь здорова, — ответил я и поднялся.

Посреди белого царства холодильников горел костер, над ним поворачивался и парил котелок, у огня на пластиковых креслах сидели мои друзья, Алиса и Егор.

Егор угрюмо смотрел в пламя, поворачивал горящую бумагу.

— Она тебя обижала? — спросил я.

Егор помотал головой.

— Надо мне его обижать, — хмыкнула Алиса. — Мне и без него дышать не весело, а тут его еще обижай, старайся. Прыщельга в холодильник напрудил. Застудился, наверное.

И хотя Алиса сказала это совсем не обидно, Егор отвернулся. Стесняется. Не оправдывается, а мог бы вполне сказать, что просто вспотел.

— Я сам едва не обделался, — сказал я. — Это от холода. Почки, наверное, приморозили.

— У меня спина болит, — пожаловался Егор.

Алиса сочувственно помотала головой.

— Пройдет, — успокоил я Егора. — Я сто раз обмораживался, и ничего, жив.

— Горло еще болит… — Егор потрогал шею.

— Нечего было снег жрать! — вставила Алиса.

— Пить хотелось…

Я подсел к костру, протянул руки к огню. Хорошо тут, в белом круге холодильников, тепло, по-домашнему. Как только выбраться.

— Странно, что крыша не провалилась, — сказала Алиса. — Не вся то есть провалилась. Обычно от меньшего снега крыши гнутся… Не трещит даже.

— Просто мы под землей, — хрипло сказал Егор.

Скорее всего, так оно и есть. Поверхность была слишком занята, магазины размещали под землей. И рядом со станциями метро, чтобы людям удобно добираться. Надо искать.

— Я видел такое, — Егор указал вверх. — Под землей магазины, а в центре купол стеклянный. Наверное, он и провалился.

— Надо искать выход, — сказала Алиса. — В гробах, конечно, тепло, ничего не скажешь. Но как-то… Сдохнешь в этом ящике, через сто лет откопают, подумают, что дура… Не хочется.

— Через сто лет мне будет все равно, — Егор потер горло.

— Тебе все равно, а мне нет. Я не хочу усопнуть в холодильнике, я хочу в склепе.

— В чем? — не понял Егор.

— В склепе. Это такая каменная могила с дверью.

— Зачем в могиле дверь? — продолжал не понимать Егор.

— Затем, чтобы гулять выходить. И чтобы колокол, я читала, раньше любили хоронить с колоколом. Если ты вдруг оживешь, так сразу в колокол звонить начинай, чтобы живым веселее шагалось. Рыбинск, а ты как хочешь, чтобы тебя похоронили?

Спросила Алиса.

Никогда над этим вопросом не задумывался особо. Какая разница, как тебя похоронят? Тебе-то все равно уже.

— Как? — продолжала приставать Алиса.

Я не ответил. Алиса отоспалась, отогрелась и пришла в ехидное состояние души.

— Я знаю! Я сейчас расскажу!

В хорошем настроении Алиса, это хорошо. В хорошем настроении люди легче переносят приближение смерти.

— Во-первых, ты хочешь героической смерти. На тебя кинутся сонмы зубастых чудищ, и ты падешь смертью храбрых, сраженный ядовитым когтем… Нет, от тебя вообще останется только нога!

Алиса хихикнула.

— Мужественная нога героя! С нее сделают слепок, отольют из золота и сделают предметом поклонения. Влюбленные пары станут натирать твой большой палец для того, чтобы у них рождалось здоровое потомство. Матери станут приносить детей к твоей золотой ноге — для избавления от запоров и кожных клещей…

Я подсунул баллон с водой поближе к огню. Пока вода разогревалась, пил кипяток. Хорошо среди зимы и беспробудного холода попить кипяточку. Послушать Алису тоже неплохо, смешно сплетает, интересно, фантазия есть. Все-таки в нас много сохранилось от того, прежнего человечества. Кто-то умеет фигурки вырезать, кто-то сказки рассказывает, оружие умеют чинить, доктора разные.

— …А настоящую его ногу тоже не выкинут, — продолжала рассказывать Алиса. — Ее засушат в особом жарочном шкафу, а потом разоймут на мелкие кусочки и в каждом достойном доме станут хранить засушенные частицы. А у кого будет палец…

Алиса закатила глаза.

— А если у кого сохранится палец… Кстати, вы пальцы отрезанные выкинули?

— Да, — сказал Егор. — Я как-то не подумал…

— Это ничего. Это как раз для тебя нормально, твой старший Друг — Алиса кивнула на меня. — Твой старший друг тоже всегда так делал. Не думал. Сначала стреляешь, а потом уж смотришь — вот главный принцип. Слышь, Дэв, у тебя еще ничего не отсохло? Не отмерзло? А то загодя надо запасаться частями тела героя, потом нарасхват будет…

Я едва не рассмеялся — гладко Алиса сочиняла, просто поразительно. Ей бы в эти журналы сочинять, где красавицы убивают чудовищ, там как раз все такое, вранье и смешное еще в придачу. А что? При нормальной-то жизни… Кто знает, кем бы мы стали. Нет, я, конечно, был бы водопроводчиком, Алиса бы сочиняла истории. Егор… Егор. Не знаю, чем он бы занимался. В зоопарк бы устроился, слоноводом, или слонистом, как там правильнее.

— Ничего смешного, — тут же сказала Алиса, уставилась на меня. — Ничего смешного во всей этой ситуации нет. Кроме того, что твой воспитанник Прыщельга не думает, так он еще и мочится по ночам. Знаешь, чем нам это грозит?

Я не мог понять, чем нам может грозить недержание Егора, но Алиса тут же пояснила:

— Вши. У зассатиков всегда заводятся вши. Еще пару раз… И все. Это закон. А потом эти вши на нас переползут, размножатся и начнут целыми стадами туда-сюда бегать… Это омерзительно.

— У меня нет вшей, — сказал Егор почти шепотом.

— В каждом человеке сидят вши, — авторитетно заявила Алиса. — В коже находятся яйца, и если не мыться или слишком часто мочиться во сне, то из яиц вылупляются вши.

— Не переживай, сейчас зима, — успокоил я Алису. — К тому же ко вшам быстро привыкаешь.

— Я не намерена привыкать ко вшам, я не в Рыбинске выросла…

Алиса пустилась рассказывать про свое детство, которое прошло не в Рыбинске, а во вполне себе приличном месте, где вши являлись исключением, а не обыденностью существования, я решил немного прогуляться.