Риск Макс любил, но только разумный. Изучив предлагаемый Вадимом контракт, понял, что особо ничем не рискует, а в случае, если Вадим обманет, его покровители перейдут к нему и их фирме. А это уже новый уровень. Макс загорелся. Личное и бизнес он всегда разделял, этот раз не стал исключением. Представлять, как после завершения сделки Вадим представит его Лене, как она, наконец, узнает и поразится, было приятно до внутренней дрожи. Пусть увидит: он тоже стал таким. Мелочно, мелодраматично, но Макс хотел этой встречи и признания, что она ошиблась. Чем больше он узнавал Вадима, тем больше убеждался: более мелочного, жадного и недалёкого человека ей было не найти. Но Лена ведь когда-то была другой. Тоже умела мечтать, и улыбалась так, что останавливалось сердце. Неделя за неделей на разных встречах Макс наблюдал за ней из угла, ища и не находя ту, прежнюю. Зато замечал порой и потухший взгляд, и неестественную улыбку. Сладкая жизнь пережевала Лену и выплюнула, оставив пустую оболочку.

— Ты нарушил условия контракта. — Голос Макса шелестел сухим льдом, на Вадима было жалко смотреть. Страсть к азартным играм сыграла и тут дурную шутку: поставив на кон деньги, выделенные на закупку оборудования, Вадим проигрался в пух и прах. Смотреть на него Максу было скучно: достаточно сделать один звонок в антимонопольную службу, и через час сего заберут. Вадим это заслужил, Лена, наверное, тоже. Но жалость, ненужная, зашевелилась в груди. Погасить бы, да не получалось.

— Я отыграюсь, — прохрипел Вадим.

— С тобой теперь никто за стол не сядет. — Макс отбросил в сторону закладную.

— А ты не хочешь сыграть? — от его улыбки захотелось брезгливо отряхнуться. — Хочешь, поставлю на кон Лену? Думаешь, не видел, как ты на неё смотришь? Проиграешь: закроешь мой долг и мы разойдёмся. Выиграешь: получишь и деньги, и Лену. Идёт?

— Не думал, что ты такая мразь, — скривился Макс. Внезапная догадка гадливо свернулась в груди: — Или это не первый раз, когда она платит твои долги?

Вадим долго раздумывал над ответом, решая, какой подойдёт больше. Потом тяжело вздохнул и нехотя сказал:

— Нет. Если я проиграю, это будет впервые.

— И ты так уверен, что она согласится? — Макс отказывался верить, хотя не поверить уже не мог. Раз предлагает, значит, хорошо знает свою жену. А он, Макс, что по сути о ней знает? Ничего, кроме юношеских воспоминаний.

— Куда денется. — Вадим так глумливо скривился, что захотелось въехать ему по морде и отправить за решетку без разговоров. Но он согласился. Сам не понял, почему. Точнее нет, понял, но признаваться себе не хотел.

А вот унизить Лену хотелось. Показать, как сильно она ошиблась. Ткнуть в грязь, в которую окунула его когда-то. Контракт был составлен честь по чести, но Макс не собирался требовать его выполнения. Ему было достаточно одного раза, чтобы больше не видеть, не слышать, вырвать, наконец из сердца, доказав самому себе, что был прав. Что она пустышка, одна из, не единственная. Поначалу так и вышло. Лена не удивила, наоборот, утвердила во мнении, что он был прав.

Но потом что-то пошло не так… Не её готовность отвечать на самые возмутительные требования: то, как она эти требования принимает. Без покорности, но и без споров. Без смирения, но с вызовом в глазах, мол, что бы ты ещё не придумал, я всё равно буду выше. Что бы ты ни сделал, тебе меня не сломить. Ломать Макс не любил. И не умел — не приходилось никогда ломать под себя женщин. Лена же, даже униженная, осталась той вершиной, которую не покорить с наскока. Он всё-таки ошибся.

Синяки на её теле привели в бешенство: сама мысль, что Вадим мог причинить ей боль, застлала глаза красным. А потом пришёл стыд: это по его вине. Этого он хотел? Когда успел стать чудовищем, не считающимся ни с чем, кроме собственных желаний? Представилось, что сказали бы родители, узнай обо всей этой сделке, которую Макс уже успел возненавидеть. Лена же, как специально, провоцировала, напоминала с тем тонким сарказмом, от которого хотелось заткнуть ей рот. Желательно — поцелуем. Но никак не грубостью.

Он бы уже отпустил, да только понимал, что не сможет. Её присутствие стало необходимостью, вот так, быстро и незаметно, она смешалась с его кровью и вросла в плоть, словно и не уходила никогда. Макс не мог ей не любоваться, понимая, что не имеет никакого права даже просто прикасаться, не то, что говорить о своих чувствах. Смешно. Столько лет выстраивал образ недоступного и уверенного, а тот рассыпался под одним взмахом ресниц. Если бы она только знала, сколько эмоций вызывает, когда просто рассеянно поправляет медовые волосы или улыбается в ответ на шутку кого-то из коллег.

Пожалуй, это было единственным, что он мог сделать для неё: вытащить из ямы, в которой сидит, показать нормальную жизнь. Не с ним — среди нормальных людей. Расшевелить, подарить уверенность в себе и собственных силах. Всего за несколько дней она расцвела, хотя сама навряд ли заметила. Улыбаться стала чаще, и знакомый блеск в глазах разгорался сильнее.

Ещё месяц, и Макс сможет её отпустить. Только вот не сможет нихрена, и точка. Один раз коснувшись, думал постоянно, смотрел, обжигался воспоминаниями и снова смотрел. Она была отзывчивой, чувственной, страстной, и оставаться холодным было всё сложнее. Особенно теперь, когда Лена живёт рядом, только руку протяни.

Можно было заставить лечь с ним — согласится. Сделает вид, что понравилось, а может, и правда, получит удовольствие. Макс изводил себя мыслями, поглядывая в сторону её спальни, и находил сотню оправданий, чтобы оказаться рядом. Не сложно: зайти, лечь, сказать, что пришёл за своим. Она ведь ему принадлежит! Или нет?.. Сколько бы контрактов они ни заключили, Макс понимал одно: не его Лена и никогда не будет. Осознавать больно, принять невозможно. Он сам не понял, как ноги принесли под её дверь, не успел даже пары фраз заготовить, войдя. И остолбенел, не найдя в спальне. Сердце ухнуло в желудок, в голове тревожно завыла сирена, когда он увидел её на краю террасы, у перил. Неужели за всей напускной самоуверенностью крылось желание покончить с их контрактом именно так?!

Какая она хрупкая! Так отчаянно захотелось обнять, согреть, защитить. От себя только защитить не получится. Лена давно ушла, а он продолжал стоять, всматриваться в сияние тысяч огней и думать, почему месть никогда не приносит удовлетворения, только горечь…

Впервые за эту неделю я по-настоящему выспалась. Только сейчас поняла, в каком диком напряжении жила в последние дни: не Макс, так страх перед тем, что выкинет Вадим, въелись в подкорку. Лениво пройдясь взглядом по комнате, поняла — «мой дом — моя крепость» как раз про эту спальню. Несмотря на то, что вчера Макс вошёл сюда без спроса, не покидала уверенность, что больше это не повторится. Вечером он показался домашним и беззащитным, я с силой развеяла эту иллюзию: ничего беззащитного в нём нет и не будет. И относиться к нему надо соответственно, без поблажек и желания оправдать. Какое может быть оправдание такому жестокому поведению и желанию обладать? По нему же отлично видно, что даже страсти особой ко мне не испытывает. Хотел бы по-настоящему, вообще бы от себя не отпускал, вместо этого просто наслаждается своей властью.