Вернемся на шаг назад. Кому князь, а особенно если он вождь-находник, может доверить место воеводы? Только близкому, верному, приближенному и проверенному человеку. Это понятно, с этим мы разобрались. Но кроме этого?

Вождь, ведущий дружину в бой, на тот момент просто обязан был обладать еще некоторыми обязательными качествами. То есть должен быть смел, отважен, прекрасно владеть оружием, быть отличным бойцом, это как минимум, и главное – иметь характер и задатки лидера. Иначе нельзя. Значит, Олег изначально всем этим необходимым требованиям отвечал. И еще: он не мог быть зеленым, неопытным, несмышленым юнцом. Таким дружины не доверяют, даже если они родственники, тем более на чужой земле.

Да и сама дружина таким не доверяет, ибо там все воины суровые да проверенные, храбрые и коварные, непокорные и непреклонные, прекрасно понимающие, что от личных качеств предводителя зависит их жизнь. И притом напрямую. Здесь особенно важна уверенность в вожде, иначе никак. Особенно при той политике, которую Рюрик вел в Новгороде. Не выдержав его правления и надвигающихся репрессий, часть знатных новгородцев, и, видимо, часть немалая, перебирается подальше от него, под защиту Осколда, в Киев. Спасая свои жизни, осчастливленные князем Соколом славяне, словно перелетные птицы, потянулись на юг.

Это уже показатель, своеобразный итог правления освободителя и благодетеля. Для руса Рюрика славяне пока еще не родной народ, не одно племя, а лишь территория, над которой он захватил власть.

Княжение князя Рюрика быстро начинает вызывать явное недовольство местной славянской элиты. Но всем не убежать в Киев, более воинственные и отважные решают восстать против гнета и выгнать варягов восвояси. Славяне решили избавиться от ярма пришельцев, и вспыхивает мятеж против русов, а во главе недовольных встает сын Гостомысла Вадим. И через какое-то время после «призвания» Рюрика, установившего твердую власть в Северной Руси, Вадим Храбрый подготовил и поднял бунт против него. Дело дошло до вооруженного конфликта, в результате которого славянский богатырь Вадим погиб от руки Рюрика. Многие из его соратников сложили головы в этот же день.

Это только в романах Б. Васильева Рюрик вызывает на честный бой Вадима. Поединок описан прекрасно, ибо автор – признанный мастер своего жанра. Только верится в это с трудом. Рюрик – истинный варяг, и по сути своей, и по национальности. Ему такие честные игры без надобности. Он не славы и чести ищет, а богатства и власти. Никакого рыцарского обмена любезностями нет и в помине. Скорее всего, это обычное политическое убийство, которым и решаются все проблемы. Для русов это норма. А о том, что был бой или тем более честный поединок, все летописи умалчивают. И Татищев, и Карамзин такой информацией разжиться не сумели. Они просто констатируют факт – убил. Этим все сказано. Если бы случился поединок, как между Мстиславом и касожским князем Редедей, не преминули бы отметить. А так нет.

Делаем выводы.

Вадим совсем не подарок, он богатырь, значит, ремесло его такое – оружием владеть. Управляется он с ним не хуже Рюрика. Вот здесь на передний план выходит тактика. А ей Рюрик обучен с детства. Для него главное вопрос решить, а методы – это уже вопрос второй. В этом тоже есть своя доблесть. Так что Рюрик, Олег и их дружина, скорее всего, нанесли удар первыми, не дожидаясь, пока славяне подготовятся как следует. Возможно, что русы напали тогда, когда этого никто и не ждал, поэтому и была убита разом вся верхушка славянского сопротивления. Это неравная война. Это заранее подготовленное и хорошо спланированное мероприятие по уничтожению противника, да так, чтобы он и опомниться не успел. Это была схватка, в которой, как в зеркале, отразился дух тех далеких времен. Рюрик был коварен, как настоящий рус, славяне были куда более доверчивы. Они верили на слово, полагаясь на честь. Совсем скоро мы столкнемся с еще одним таким примером, но уже из жизни Олега.

Вот как описывает это событие Никоновская летопись.

Год 872-й. «Того же лета оскорбишася Новгородци, глаголюще: «яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его». Того же лета уби Рюрик Вадима храброго и иных многи изби Новгородцев светников его».

У Татищева несколько иная трактовка, но даже более обширная, обросшая деталями: «6377 (869). В сии времена славяне бежали от Рюрика из Новгорода в Киев, так как убил Водима, храброго князя славянского, который не хотел как раб быть варягам».

В примечаниях историк отметил: «Вадим – князь славянский. Сей Вадим, видимо, по сказанию Иоакимову, был сын старшей дочери Гостомысла, князь изборский, и по старшинству матери его наследник престола, и по той вражде убит, здесь же ясно Нестор сказал, что некоторые славяне, не желая под властию Рюрика, как варяга, быть, бежали».

Мало того, у Татищева можно найти и такие строки: «…а новгородцы избрание народное Рюрика против точного сказания вымыслили». Значит, добровольных союзников было меньше, чем противников, и все держалось на силе дружины.

То есть угроза для Рюрика и его «ватаги» была вполне серьезной. Вадим не просто загулявший и распоясавшийся безбашенный храбрец. У него тоже было законное право на власть, а патриотом своей земли он был куда большим, чем приблудившийся варяг Рюрик.

Не повезло – мятеж жестоко подавлен, и крови славян пролито немало. Такой огонь можно погасить только большой кровью!

Каждый, кто эту историю вспоминает, пытается воссоздать ее на свой собственный мотив. Давайте и мы выстроим собственную картину той давней трагедии.

Обратите свой взор в прошлое, дайте волю воображению.

По утрам даже самый шумный город часто бывает тих и застенчив. Лунный рог заканчивает свой небесный вояж, чтобы до вечера скрыться за горизонтом. Розоватый свет зари румянит его, как щеки молоденькой девушки. В этой предрассветной успокоенности суетливый и буйный торговый город кажется робким и беззащитным, как ребенок. Даже тяжелые деревья и те отбрасывают какие-то странные, полупрозрачные и невесомые тени. Тихо, как торговые лодьи, качаются в лужах отраженья новгородских теремов. На всем еще лежит печать глубокого спокойного сна и покоя, и нарушается это благолепие лишь лаем дворовых собак. Все вокруг кажется безжизненным и таинственным, ничто не предвещает беды.

Площадь перед домом сына Гостомысла Вадима Храброго выглядела чисто и пустынно, как это бывает лишь на рассвете. Но эта тишина и дрема были обманчивы. Будто город каким-то таинственным образом уже знал, что произойдет непоправимое, и затаился в этом ожидании.

Если присмотреться к этому видимому покою внимательнее, то начинало казаться, что как будто кто-то, оставаясь невидимым для других, притаился и внимательно наблюдает за происходящим, пристально всматриваясь в любое, даже кажущееся, движение.

Возможно, что он укрылся где-то за скрюченным деревом, или пышным кустом, или в самой глубокой, не пробиваемой первыми лучами тени дома. И этот притаившийся соглядатай беспокойно обшаривает своим колючим взглядом соседние улицы.

Еще немного, и Новгород в самом деле пробудится, но в этот раз от звона мечей и диких боевых кличей.