В руках Олега был контроль над дружиной, а поскольку он был не только ближайшим родственником почившего, но и ближайшим сподвижником, то трудностей при смене власти не предвиделось.

Власть еще была за Рюриком, а сила уже за Олегом.

Вот так подумал-подумал да и помог перебраться князю Соколу в лучший из миров. Ничего личного.

Вот это как раз из области предположений. Только предположений. Не верите – примите за сказку. Но ничего невозможного в этом не видится. Особенно после того, что мы читали у того же Задорнова о Рюрике. Тем более что в биографии Вещего князя будут и более неблаговидные поступки. А этот просто бы уложился в их канву. К сожалению, и здесь ни доказать, ни опровергнуть ничего нельзя. Каждый останется при том, во что хочет свято верить.

Но не подумайте, что мы возводим напраслину на легендарного князя. Совсем нет. Просто такие эпизоды, присущие той кровавой эпохе, совсем не редкость. А к самому князю мы никакой личной антипатии не испытываем, может, даже совсем наоборот.

Но вернемся к нашему герою.

Пока Олег становится полноправным и единственным правителем Новгорода. Так сказать, Северной столицы.

Следующие 25 лет Вещий князь был занят расширением своей державы.

Придя к власти, Олег сразу развивает бурную деятельность.

«В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего», – так говорит нам «Повесть временных лет».

Новгородский князь показывает себя умелым организатором. Его войско довольно разношерстно, но при этом хорошо организовано. Он совершает то, что Рюрику было совершить не под силу. Вообще новгородский Сокол никогда не мог толком ничего организовать, поэтому дальше Новгорода продвинуться и не сумел. Так и остался на окраине, в стороне от главных дел. Олега такой вариант не устраивал. Он сразу собрал для будущего похода под свою руку несколько племен. Можно сказать, целый интернационал.

Смоленск и Любеч были присоединены к владениям Олега без каких-либо особых затруднений. Первые удачные завоевания и то, с какой легкостью они даются, разжигают аппетит новоявленного князя. Теперь его взгляд вновь упал на Киев. Причины, по которым Олег решился на войну с Южной Русью, лежат на поверхности, и их недвусмысленно указал В.Н. Татищев: «Олег был муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Осколда и позавидовав области его». Действительно, в Киеве сейчас было немного беспокойно. Жалобы киевлян Олега мало волновали, но много радовали. Он охотно принимает у себя посланников, прибывающих с юга. Это начало заговора. Что это за жалобы и о чем они были, вы поймете буквально немного погодя. Для Олега главным было то, что, казалось бы, совсем недавно незыблемое положение Осколда пошатнулось, он стал уязвим, и это нужно было использовать. У того же Татищева читаем еще: «Не без причины зависть Олегу подалась на Осколда идти и его убить, чему, может, свойство оное наиболее поспешествовало, только писцы краткостию от нас закрыли».

Зависть – это сильный побудительный мотив, особенно для руса. Поэтому писцы и не стали развивать эту тему. А Киев был на тот момент владением куда более приоритетным и элитным, чем Северная Русь, где когда-то прозябал Рюрик и где сейчас руководил сам Олег.

Олег решил, что и в этот раз сможет совершить то, что до него Рюрику свершить не удалось. Он знал, насколько силен и опасен Осколд, представлял себе крепость и отвагу его дружины, поэтому решил не атаковать противника в лоб, а избрать иную тактику. Пойти на хитрость. Пусть для подготовки понадобится больше времени, зато крови прольется меньше, а успех куда как более гарантирован. Олег все рассчитал, однако главным было то, что и время для удара по Киеву было выбрано очень удачно.

После византийских походов князь Осколд проникся христианскими идеями и решил сменить веру. Вроде бы это личное дело каждого, но не тут-то было! Дружина креститься отказалась. Политическая верхушка тоже осталась предана старой вере и кардинально менять ничего в государстве не собиралась. Но над их спокойной и привычной жизнью внезапно нависла угроза. Пришла она оттуда, откуда не ждали.

В Киеве на тот момент жило не так мало христиан. Христианство уже тогда медленно и неторопливо пускало свои корни на Руси. Христианская община, в том же Киеве, медленно увеличивалась. Видимо, Осколд решил ускорить этот процесс. Возможно, ему хотелось в массовом порядке крестить свое княжество-государство. Такие прецеденты бывали, но без обильного кровопускания не обходились. Возможно, решение князя было серьезным и обдуманным, но он по каким-то причинам медлил с его воплощением в жизнь. Правда, пока он медлил, конфликт набирал силу. Вера стала той разделительной чертой, перейдя которую ближайшие сподвижники Осколда решились на предательство. Сами осуществить переворот и пролить кровь своего вождя они не были готовы, а может, не хотели или просто боялись. Тут им на помощь и подоспел Олег. Именно с этими жалобами киевляне и обращались к нему, ябедничали на явно сбрендившего, по их мнению, князя, искали серьезную поддержку в других регионах.

Может, была и еще какая кандидатура, но остановились на Олеге. Он вполне мог убедить киевлян, что с его приходом к власти мало что для них изменится. Город сохранит свой статус и независимость, будет продолжать набирать международный вес и расширять свои территории, а главное, что он, Олег Вещий, гарантирует сохранение старой, необходимой для всех, веры.

Все останется как было – привычно.

Вера много значила для людей. Аргумент был весом и, судя по всему, принят.

Противовесом Олегу могли служить только хазары. Если бы с Осколдом произошло несчастье и началась междоусобная заварушка, то хазары подоспели бы одними из первых. А вновь платить кому-то дань киевлянам явно не хотелось.

Дальше произошло то, что без помощи ближайших лиц из окружения самого Осколда произойти просто не могло. Притом не просто ближайших, а тех, кому он безоговорочно доверял, и тех, у кого за спиной тоже была сила и авторитет. Иначе вся затея была бы обречена на провал изначально. Сам обман помог бы только убить князя Осколда, но не более. Взять же власть находнику-убийце никто бы не позволил. Роль городской общины в Киеве была очень и очень велика.

Удивительно, что на эти странности мало кто обращает внимание. Как, собственно, и на то, что большинство описаний убийства князя Осколда грешит нелепостями и недоговорками, как бы пытаясь обелить поступок князя Олега перед потомками.

А уж статьи современных исследователей, идущих той же тропой, просто пестрят откровенными глупостями. Вот типичный пример, напрямую касающийся нашей темы:

«Анализируя целый ряд летописных сообщений, свидетельствующих о жестокой борьбе Аскольда с Хазарским каганатом, историк утверждает (Новосельцева), что для древнерусского государства «на первом этапе его существования главным был… хазарский вопрос». И следует весомый вывод: «Пока север… и юг… не были объединены, борьба с хазарами большого успеха не приносила. И лишь когда северный князь Олег… объединил Киев и Новгород, положение изменилось».