– Нет, Сонька, не все. За Марину Михайловну ты можешь быть спокойна. Она точно не изменилась.

Во дворе, на огромном деревянном столе, Маргошина свекровь играла с Анькой и Андрюшкой в скрабл, попутно объясняя детям правила правописания.

– Надя, продай мне бочку.

– Ты с ума сошла? Что значит – продай? И за сколько? У тебя деньги-то есть?

– Есть. Немного. Но я тебе буду по частям отдавать.

– Нет, Ира, нет. Даже не начинай этот разговор.

– Ну зачем вам? У вас же есть большой новый дом. И тот, старый. А бочку вы сносить собирались. Продай, до первого куста астр.

– Нет, я же тебе сказала уже. Мы там летом собирались гостевой дом ставить. Мало ли – сын приедет или знакомые. Или баню из него сделаем.

– Надь, продай.

– Все, Ира, иди. И не приходи больше, поняла?

– Надь, пожалуйста, ты подумай.

Надя, точнее, Надежда Николаевна, схватила со стола тарелку и переставила к мойке, давая понять, что Ирке, точнее, Ирине Александровне, пора убираться. Та сидела ссутулившись. Встала, непроизвольно подтянула лямку бюстгальтера, поправила грудь. Надя отвела взгляд. «Опять я сорвалась, – подумала она, – а с другой стороны, сколько можно?»

Надя с Ириной познакомились, когда они с мужем купили под Москвой этот участок земли с корявым, перекосившимся домиком. Ирина была соседкой и жила в бочке. К домику с другой стороны была пристроена такая жилая то ли бытовка, то ли сарай. Сразу было понятно, что пристроена наживую, как временное пристанище. Чтобы потом снести и было не жалко. Но бочка осталась надолго. Стояла лет двадцать и намеревалась простоять еще столько же. Вокруг жилой бочки была земля – пять шагов до забора и шесть до деревянного туалета. Территория Ирины. Забор между участками тоже когда-то слепили в истерике или лихорадке. Из того, что было под рукой, – старой, когда-то модной псевдокитайской ширмы, куска шифера и проволоки.

– А почему забор не поставили? – спросила Надя у риелтора, продававшего участок.

– Это когда-то один дом был, и участок один. Семья. Потом разругались, разделились. Ну, вы понимаете, – объяснил риелтор.

Надя кивнула.

– А кто соседи? – спросила она.

– Порядочные, тихие люди.

– Дом новый построим, – сказал Надин муж и потерял интерес к старому строению. Но она решила, что раз уж приводить в порядок участок, то и дом тоже.

Эта лачуга была заставлена мебелью и завалена тряпьем: рассохшиеся тумбочки, ободранный незакрывающийся шкаф, сколоченные вручную кровати, заплесневевшие матрасы. Дом стоял на земле, без фундамента. Холодный, сырой. Надин муж со строителями в рекордные сроки возводил новый, кирпичный, а она все ковырялась со старым.

– Да брось ты это дело, – сказал муж. – Потом найму ребят, они мне его быстро разберут.

– Нет, нельзя, – ответила Надя, – тогда у соседей бочка рухнет.

Стена была общая. Если сносить, то только вместе с бочкой.

– Ладно, приедут – сядем, поговорим, – решил муж. – Все равно забор еще надо обсудить. А то потом скажут, что мы себе лишнего оттяпали. Скандала не оберешься.

Надя, дожидаясь соседей, покрасила лавочку перед домом и дверь. Побелила печку, которую не сразу заметила – она была завалена досками. Печка сначала дымила, а потом ничего, потянула. Надя повесила старые занавески, поставила раскладушку и улыбнулась. Она решила, что будет скрываться здесь от строительства.

В один из выходных Надя услышала звуки. За стенкой кто-то был. Она вышла во двор и подошла к китайской ширме. Около уличного рукомойника стоял молодой мужчина и шумно умывался.

– Полотенце дай, – крикнул мужчина кому-то.

– Сам возьми, – ответил женский голос.

Надя решила, что пойдет знакомиться попозже – когда соседи закончат с первыми бытовыми хлопотами.

Она посадила на участке свежие кусты цветов. Земля была плохая – один песок. Надя сомневалась, что что-то приживется. Одну грядку она оставила для травы – петрушки, укропчика, лучка. Взяла перчатки и стала полоть. Вдруг спиной почувствовала, что кто-то на нее смотрит. Обернулась – никого. Показалось. Но ощущение не проходило. Надя обернулась еще раз и увидела два черных глаза – собака. Старая, судя по седине на морде, беспородная. Собака не лаяла. Просто стояла и смотрела на Надю.

– Иди домой, – сказала ей Надя, решив, что собака соседская. Псина подняла лапу и нагадила на свежепосаженный куст.

– Ах ты, зараза. – Надя взяла кусок земли и кинула в собаку. Та убежала в дырку между шифером и китайской ширмой.

Надя подошла к ширме, заглянула и от неожиданности ойкнула. Прямо на нее смотрел маленький мальчик.

– Привет, – поздоровалась Надя.

Мальчик молчал. Стоял и смотрел собачьим взглядом.

– Тебя как зовут? – спросила Надя.

Мальчик посмотрел на лопатку, которую держал в руках, и ткнул ею Надю в живот через щель в ширме.

– Ты что делаешь? – возмутилась она.

Из бочки вышла молодая женщина и молча уставилась на Надю.

– Здравствуйте, – сказала Надежда, – мы ваши новые соседи. Давайте знакомиться.

Женщина промолчала.

– Иди в дом, – велела она мальчику.

– Вы знаете, мы тут с мужем хотели с вами поговорить насчет забора, – начала Надя.

– Я не хозяйка, – отрезала женщина и вошла в бочку.

Надя постояла еще некоторое время около ширмы, но из бочки никто не появлялся. Она пошла к мужу «на стройку», в которую тот превратил вторую часть участка.

– Соседи приехали, – сказала она, – очень странные. Ни здрасьте, ни до свиданья. У них ребенок и собака. Молодая пара.

– Ладно, разберемся, – буркнул муж, занятый измерениями.

– Если ребенок, то должно быть тихо. Гулянок хоть не будет, – сказала она, убеждая саму себя, – но без них было лучше. Правда?

– Правда, – согласился муж.

Вечером соседи вытащили из бочки пластмассовый стол, поставили стулья и сели ужинать на улице. Надя ходила по своему участку и морщилась от запахов. От соседей несло жареной рыбой и картошкой. Но не вкусно, а противно.

«На чем они ее жарили?» – спрашивала Надя сама у себя.

Когда стемнело, начались скандалы. Орала музыка.

– Слушай, это же невозможно, – сказала она мужу. – Иди к ним, поговори.

– Да ладно, все равно мы уезжаем, – пожал он плечами. – Пусть гуляют. Еще успеем поругаться.

– Но у них же ребенок маленький. А они матерятся…

– Дом этот построим, тот снесем, забор поставим, и все будет нормально. Садись в машину, поехали, пока совсем не стемнело. Видимо, забор на свои придется ставить. Похоже, денег у них нет.