Эмиль был старше нее всего на год, а уже лежал в могиле. Родители отказывались навещать его, поэтому Тихая в одиночку ездила на кладбище. Она купила в ближайшем «Макдоналдсе» кофе, зашла в автобус и поехала в гости к брату. Кофе разогнал сонливость и согрел. Тихая не носила шапок. Она редко болела из-за сильного иммунитета.

Добравшись до кладбища, Алина вышла из автобуса. Она подошла к пожилой женщине в меховой ушанке, чтобы купить у нее цветы. Та тепло улыбнулась и продала лучшие гвоздики. Бита ее не удивляла: Тихая приходила на кладбище раз в неделю уже больше полугода.

Тихая шла по дорожкам, не присматриваясь к указателям и интуитивно сворачивая к нужной развилке. Прибравшись и избавившись от сорняков, она положила красные гвоздики на могилу Эмиля. С фотографии на нее смотрел улыбчивый семнадцатилетний мальчишка с красивым лицом, светлыми глазами и волосами, зачесанными назад.

Подбородок Тихой задрожал. Она подняла глаза к небу, сдерживая слезы.

– Надеюсь, тебе там хорошо, засранец!

Погладив фотографию на памятнике, Алина вернулась на остановку. Раскол в семье отразился на Тихой. Теперь она, как и хотела год назад, была независимой, но при живых родителях ощущала себя сиротой.

Мимо на мотоцикле проехала девушка. Тихой показалось, что она знает ее, но вглядываться не стала: подъехал автобус.

Еще с детства у Язвы выработалась привычка: получила пятерку, выиграла приз, заняла первое место – бегом хвастаться папочке! Вот и сейчас, пройдя собеседование на первую в жизни работу, она приехала на кладбище, чтобы поговорить с памятником.

– Знаешь, я теперь взрослая девочка, – сообщила Язва, вглядываясь в лицо отца: квадратное, с морщинами и залысинами, с глубоко посаженными глазами и оттопыренными ушами. Он шутил: мол, как у такого тролля, как он, могла родиться принцесса?

– Пройду медосмотр, устроюсь в кафе, и твоя Олеся мне больше слова сказать не сможет! – Язва обиженно надула губы. – Зачем ты оставил меня с ней? Ты же знал, что я никогда не назову ее мамой…

Могила не ответила. Язва послала фотографии воздушный поцелуй.

– Я приеду еще. Расскажу о людях и о первой зарплате. Привезу тебе конфеты. Не скучай без меня, слышишь? – Она собиралась уйти, когда заметила, что могила убрана.

Мысль об Олесе, приходившей сюда, испортила Ярославе настроение. Мачеха всюду преследовала ее. Язва вернулась к мотоциклу и уехала.

В шестнадцать лет отец привел ее на уроки вождения. Ездить она научилась, а вот теорию провалила. Тогда отец решил, что повторно она сдаст на права в восемнадцать. С тех пор ссоры в доме не утихали. Язва каталась по ночным улицам, а Олеся и отец ругали ее. Говорили, что ее поймают и оштрафуют, а в худшем случае – отберут мотоцикл. И, как любой упрямый подросток, Язва раз за разом нарушала установленные правила.

* * *

В поликлинике было много народа, и Ярослава пожалела, что не приехала пораньше. Она заняла очередь к терапевту, как и группа пожилых женщин до нее.

«Ох уж эти дебильные порядки! Почему я не могу пойти сразу туда, куда мне надо?» – заскучав, Язва вытащила мобильник, запустила незамысловатую головоломку: составляла разноцветные камни в ряд, набирала очки, проходила уровень за уровнем.

Из коридора доносились голоса. Язва не различала слов, пока они не приблизились.

– Я уже сказала: если тебе больно, пей таблетки! – крикнул кто-то.

Язва и старушки посмотрели в сторону, откуда исходил голос. Им обладала ухоженная женщина в дорогой куртке. Она тряхнула головой, и золотые серьги заметались из стороны в сторону. Заметив настороженные взгляды, она положила руку на плечо высокому тощему парню. Его скулы свело от напряжения, руки сжимались и разжимались. Язва заметила на его лице усталость: полуоткрытые глаза, приоткрытые губы, бледная кожа и отсутствующий взгляд.

– Больше не заставляй меня краснеть. – Женщина спешно пошла к выходу, цокая каблуками.

Парень проводил ее взглядом, измученно посмотрел на Язву, но будто не заметил ее. Он ушел, оставив о себе жалостливое впечатление.

«Что с этими двумя не так?» – подумала Язва. Телефон в руке запиликал.

– Да?

– Где ты? – спросила мачеха.

– В поликлинике.

– С тобой все в порядке?! – голос Олеси зазвучал громче. На Язву покосились сидящие рядом старушки и тут же зашушукались.

– Не кричи. Я прохожу медосмотр.

– Разве в школе не…

– Это не для школы. Я на работу устроилась. Не дергай меня. – Язва повесила трубку.

– Эка молодежь пошла, как с мамами разговаривают! – возмутилась одна из очереди.

– Она мне не мама, – огрызнулась Язва, – а мачеха. Не знаете, в чем дело, – не лезьте!

Остаток дня она выслушивала в свой адрес комплименты местного серпентария. Когда наконец настала ее очередь, Ярослава влетела в кабинет. Терапевт выписала ей список специалистов и дала несколько рекомендаций. Покивав, Язва заняла место в следующей очереди.

Мать отвезла его домой и наказала следить за Аленой. Костя переоделся в домашние футболку и штаны и пошел в комнату к сестре. Она прыгала перед телевизором, повторяя заученные движения. Увидев брата, Алена помахала ему, подбежала и обняла.

– К концерту готовишься? – спросил Костя.

– Да. А тебе сегодня не надо в музыкальную школу?

– Мама меня отпросила.

– Рука болит, да? – Алена сочувственно погладила его правое запястье. – Вот вырасту, стану врачом и вылечу тебя!

– Спасибо. Только ты сможешь это сделать, – сказал Костя, едва улыбнувшись, но губ не разомкнул. – Танцуй, не буду тебя отвлекать.

– Хорошо.

Алена продолжила повторять движения под музыку. Костя вернулся к себе. Руку сводило от боли. Если дискомфорт при ведении тетрадей в школе он еще мог перетерпеть, то постоянные практики на скрипке превратили его в ненавистника запланированного музицирования. Он сидел с закрытой дверью, стараясь не обращать внимания на льющуюся из комнаты сестры повторяющуюся мелодию.

Отдохнув несколько минут, Костя принялся за уроки.

* * *

Чем старше он становился, тем больше сомневался в себе. С момента, как родилась Алена, мать перестала заботиться о нем, переключившись на дочь. Она долго мечтала о девочке и родила, когда Косте исполнилось одиннадцать. Отец в семейные дела не вмешивался, проводя бо´льшую часть свободного времени на работе, как и положено трудоголику.

Покончив с уроками, Костя позвал сестру ужинать.

– Ты сможешь посидеть одна, всего часок? – спросил он.