Словом, верхнеоральцы жили за тесовыми заборами смирно и с оглядкой, с властями ссориться опасались, помня пословицу: «Не буди лихо, пока оно тихо». Тем страннее выглядели события, разыгравшиеся на заросших полынью и лебедой улицах на следующий день после задержания джинсового Шурика. А начиналось все так.

Уже с самого утра на них были замечены знакомые нам близнецы Славка и Валька, а так же сам «оживший мертвец» Анатолий Картошкин. Конечно же, эта праздношатающаяся троица и до сего дня примелькалась жителям Верхнеоральска, однако нынче в ее передвижениях чувствовался некий тайный смысл, а отнюдь не банальное желание выпить. Результатом этих передвижений явились небольшие группки людей, вначале вроде бы бесцельно слонявшихся по улицам, а потом начавших концентрироваться неподалеку от здания управления милиции. Публика была самая разная: пожилые люди обоего пола, дети и подростки, а также люмпенизированная часть верхнеоральского общества. Собравшиеся о чем-то мрачно перешептывались, замолкая, если к ним приближался страж порядка или просто посторонний. К началу первого толпа приблизилась вплотную к зданию милиции, однако на территорию, несмотря на то что ворота были настежь, не вошла, зато перекрыла подступы к нему.

Плацекин из окна своего кабинета увидел сборище, но не понял, почему собрались люди. Дежурный тоже не дал вразумительного ответа. Тогда майор просто распахнул окно и рявкнул:

– Чего вам тут надо?!

– Отпустите Шурика! – закричали из толпы. Вопил Картошкин.

– Какого Шурика? – прикинулся несведущим Плацекин.

– А того, которого вы вчера забрали из моего дома.

– Ах, вот оно что. А почему мы должны его отпускать? – поинтересовался майор.

– Потому как забрали ни за что.

– А если не отпустим?

– Разнесем мусарню к такой-то матери!

– Вот даже как! Ну, так попробуйте!

Первый камень ударился о штукатурку рядом с рамой. Плацекин поспешно захлопнул окно, однако, скорее всего, зря, поскольку следующий булыжник разнес стекло. Это было неслыханно.

– Ладно! – скрипнул зубами Плацекин. – Посмотрим, кто кого.

Через пять минут он собрал в своем кабинете весь наличествующий состав управления милиции и приказал всем вооружиться. Однако сотрудники отнеслись к этой инициативе как-то неодобрительно и исполнять приказ не спешили.

– В чем дело?! – заревел майор.

– Ты бы, Михаил Кузьмич, не орал, – резонно ответствовал начальник ГАИ, майор Прохоров. – С какой стати мы должны брать в руки автоматы? Ну, собрался народ, ну шумит… Делов-то…

– Что значит: «делов-то»?! На лицо акция сопротивления. Нет, даже не так. Восстание!

– Загнул тоже – восстание, – не сдавался Прохоров. – Люди просто требуют справедливости. На каком основании ты задержал парня?

– Ах, вон куда дело пошло. Значит, у этих… – он кивнул в сторону окна, – здесь имеются сторонники. Интересное кино.

– Сторонники не сторонники, а с общественным мнением необходимо считаться. Если у тебя есть основания к задержанию, выйди и объясни людям, а если нет – отпусти человека.

– И вы так считаете? – обратился Плацекин к остальным стражам правопорядка. Те понуро молчали.

– Та-ак, – протянул Плацекин. – Ясненько. Неподчинение приказу, значится?

– С какой стати мы должны выполнять глупые распоряжения? – продолжал Прохоров. – Тем более баловать оружием. Собравшихся намного больше. Начнем стрелять, пусть даже в воздух, – они все разнесут. И ради чего? Ради какого-то типа, который даже ни в чем не виноват. Ведь так, Михаил Кузьмич? Жена попросила, вот и арестовал.

Такой осведомленности Плацекин не ожидал. «Все все знают», – горько подумал он. Это потрясло его даже больше, чем неподчинение приказу.

– Хорошо, все свободны, – с каменным выражением лица произнес он.

– Так как же с вооружением? – спросил Прохоров.

– Пока никак, – отозвался Плацекин.

Лица у присутствующих разом повеселели, и они покинули кабинет.

«Что же делать?» – размышлял майор, из-за захватанной занавески наблюдая за тем, что происходит на улице.

А народ между тем все прибывал. Появились казаки в форме и при шашках, подошли рабочие из «Сельхозтехнники», потом сотрудники «Лесхоза», благо, наступил обеденный перерыв. Откуда-то прикатили бочку из-под солярки, поставили ее на попа, и Плацекин, к своему величайшему изумлению, увидел, что на бочку взобралась его родная дочь Даша и начала произносить пламенную речь. Еще больше потрясло майора то обстоятельство, что Даша размахивала над головой красным флагом с серпом и молотом посередине.

– В то время, как наша великая страна скатилась в пропасть, именуемую капитализмом, наймиты олигархической власти, ее сатрапы гноят в тюрьмах лучших представителей народа.

Дрожь ужаса пробежала по телу Плацекина. Ведь это его ребенок, стоя на вонючей бочке, выкрикивал гневные слова. Майор отчетливо видел, как лопались пузырьки слюны в углах пухлых губок. За эти губки… да что там губки!.. за эту слюну Плацекин готов пожертвовать не только каким-то вшивым арестантом. Да весь город не стоит ногтя любимой дочки!

Скупые мужские слезы затуманили очи майора. А Даша тем временем продолжала вещать:

– …До каких же пор мы будем позволять тирании тиранить наш народ?! Сколько еще может продолжаться подобное безобразие?! А известно ли вам, товарищи, что тюрем в России стало в десять раз больше, чем во времена СССР? А условия в них изменились далеко не в лучшую сторону. Об этом прямо сказал наш вождь дорогой товарищ Эдуард Лимонов. Ужасные тяготы поджидают каждого попавшего туда.

Люди, слушавшие Дашу, в подавляющем большинстве не знали, кто такой Эдуард Лимонов, однако одобрительно загудели, услышав про тюрьмы и тяготы.

Недели две назад Плацекин был несколько удивлен, увидев дочь, сидящей за швейной машинкой. До сей поры Даша не испытывала особой тяги к рукоделию. Теперь все стало понятно. Она шила революционный флаг!

Вообще-то, ранее в Верхнеоральске «нацболов» не наблюдалось, как не наблюдалось в нем «яблочников», антиглобалистов и «Идущих вместе». Некогда имелась ячейка «лдпээровцев», которую возглавлял учитель математики из ПТУ. Однако сей сторонник Жириновского переметнулся к казакам и заделался монархистом, а трое его подопечных, учащиеся того же ПТУ, стали сатанистами.

И вот теперь единокровное чадо заместителя начальника городской милиции пополнило ряды национал-большевиков.

– И черт с ним, с этим Шуриком! – вслух произнес майор Плацекин. – Пускай катится на все четыре стороны!

Он велел пригласить задержанного, а когда тот явился, сухо извинился, вернул изъятые вещи, деньги и отпустил восвояси.

При виде жертвы произвола, волей народа обретшей свободу, собравшиеся восторженно заревели. Страдальца подхватили на руки и понесли над головами ликующей толпы. А он лежал на мозолистых дланях, закрыв глаза и скрестив на груди руки.