Достаточно быстро ребенок начинает понимать, что любовь егородителей к нему не является безотчетной и всемерной. К нему — к ребенку —относятся хорошо, если он того заслуживает. Просто так, из спортивногоинтереса, его любить не будут. Когда он ведет себя так, как хотят его родители,он чувствует, что они ему рады. Когда же его поведение им не нравится, онираздражаются. Таким образом, несложно сделать вывод: меня любят не за то, что яесть, а за то, что я делаю, то есть они любят не меня, а что-то, что они хотятлюбить.

Иллюзия, что меня будут любить просто так, просто за то, чтоя есть (а такова детская любовь к родителям, несмотря на любые ихпротиворечащие этому высказывания и поступки), эта иллюзия заканчивает своесуществование очень скоро. Ребенок разочаровывается в родительской любви, инеприятный осадок будет сопровождать его теперь всю жизнь. «Заслуженнаялюбовь», «заработанное благоволение» будут переноситься им с большой мукой.

Пациенты часто рассказывают мне о том, что они не чувствуютнастоящей любви своих близких (прежде всего — супругов), что их любят зачто-то, а не их самих. И всякий раз в этих словах читается тот, еще детскийконфликт — меня любят за что-то, любовь можно заслужить, но в этом случаеадресатом любви будет само это действие, поступок, а вовсе не я сам.

Это сложный вопрос. Ведь с подобным утверждением можносогласиться, а можно и не соглашаться, и все будет зависеть от точки зрения.Ведь родителя радует сам ребенок и любит он самого ребенка, но реагирует он наего поведение, и реагирует по-разному. Ребенок же еще не умеет отличать реакциюна себя и на свой поступок. В действительности, если родитель раздражается, то,чаще всего, он раздражается на поступок ребенка, а не на него самого, норебенок не видит этой разницы. Если родители раздражаются — значит, онираздражаются на него; а если раздражаются, значит, не любят.

Любовь, которую ты «заслужил», оставляет горький осадокпредположения, что ты значим для объекта любви не сам по себе, а возможностьюдоставить удовольствие, быть полезным. В конце концов, может, ты вовсе и нелюбим, тебя просто используют.

Эрих Фромм

Ребенок не способен понять, что происходит в душе егородителя, но зато он видит его эмоциональные реакции. И если родитель рад ему,то он делает вывод, что любим, а если он видит, что его родитель сердится, тоделает обратное умозаключение. Насколько это правильно? Я думаю, что иногдаправильно, иногда — нет. Но ребенок всегда думает так. Он еще слишком мал инеопытен, чтобы думать иначе. И вот рождается это чувство, в котором все —тревога, неуверенность в себе, ощущение одиночества и невротическое желание любви.

Невротическое желание любви — это желание, чтобы меня«любили просто так»; поскольку же никогда нельзя знать, любят меня «просто так»или «за что-то», то недоверие к любви рождается почти автоматически. А еслиесть недоверие, то будет и желание проверить истинность чувств. Понятно, чтотакой экзаменатор самим фактом подобного испытания обязательно обидит чувствалюбящего. Заприметив эту обиду, он сочтет, что его проверка удалась —экзаменуемый не прошел экзамена, а потому, значит, меня не любят — «Я так изнал!»

Рождается это невротическое желание любви — в отношениях сродителями.

Каждый из нас хочет, чтобы его любили искренне и не «зачто-то», а «просто так» — то есть тебя самого, а не что-то в тебе. За этоймечтой стоит чувство детской тревоги, испытанный нами в детстве страхнесоответствия ожиданиям своих родителей. Вдруг у нас не получится то, за чтонас любят? В детстве мы научились жить с этим риском, и в последующем эточувство хотя и модифицируется, но никуда не пропадает. Страх, что ты не нуженили будешь не нужен, ощущение, что тебя любят не «просто так», а из каких-тоэгоистических соображений, а в общем и целом — неуверенность в отношениях сдругими людьми, — все это родом из детства.

Случаи из психотерапевтической практики:

«Только не молчи!»

Выше я уже сказал, что наказание вовсе не обязательно должнобыть именно физическим, чтобы ребенок понял, что его наказывают. В ряде случаевпсихологическое наказание оказывается куда более серьезным, сильным итравмирующим. Под психологическим наказанием я имею в виду холодность иотчужденность, которую разыгрывают родители по отношению к собственномуребенку, желая продемонстрировать таким образом, как они относятся к тому илииному его поступку[8] .

Сейчас я вспоминаю одну семейную пару, которая проходила уменя семейную терапию. Сначала на консультацию пришел муж — его звали Сергей,ему было чуть больше сорока лет, он имел высшее образование и хорошую работу.Причиной его обращения за психотерапевтической помощью были отношения ссупругой — они не задались. Женщина была младше его на пятнадцать лет, и когдаон познакомился с ней, то впервые почувствовал себя любимым. Она была нежной иласковой, смотрела ему в рот, радовалась ему. Стала, прямо скажем, егоотдушиной, бальзамом, изливавшимся на его израненное прежними отношениями сженщинами сердце.

У Сергея это был второй официальный брак, и ни в первомбраке, ни в последующих отношениях с женщинами он не чувствовал себясчастливым. Он женился первый раз, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет,на девушке, с которой вступил в сексуальные отношения. Как благородный мужчинаон должен был так поступить. Так что со второго курса института он стал«женатиком» и старался полностью соответствовать этому статусу.

В первом браке у него родилось двое детей, и вся жизньсупругов крутилась вокруг стандартного представления о супружеских отношениях —решили создать брак, будьте любезны все терпеть, жить ради детей и нежаловаться. Дело было в начале восьмидесятых, оба молодых человека были еще,мягко говоря, недостаточно зрелыми для семейной жизни, и их представления о нейбыли весьма и весьма смутными, можно сказать, книжными.

Сергей был уверен, что женщина, которая решилась вступить вбрак, должна любить своего мужа (ему это казалось само собой разумеющимся), ноэтого не наблюдалось, потому что, видимо, его супруга полагала, что раз мужчинавзял ее в жены, то он просто обязан заботиться о ней и своих детях, при чем тутее любовь. Когда началась советская перестройка, а затем жизнь в буржуазнойРоссии, Сергей ушел в бизнес, и этот конфликт сгладился за чередой другихпроблем.

Но как только материальное положение семьи наладилось,Сергей поддался своим чувствам, почувствовал себя нелюбимым, непонятым,одиноким. Представления о морали у него к этому времени серьезно изменились, онстал изменять своей супруге. Но всякие отношения заканчивались для негоодинаково — он начинал видеть, что женщинам, с которыми он встречается, что-тоот него нужно, и сразу же разочаровывался в них.