— С чего это ты взяла, что мы никуда не едем? — усмехнулся Семен.

— А куда мы едем?

— Ну, к Скачкову, например.

— Зачем?

— Отношения выяснять. Он же вроде жениться на тебе обещал?

— Не обещал. — Лида напряженно смотрела на него. — Это что, какая-то провокация?

— Успокойся, Лида, — увещевающим голосом сказал Семен. — Я тебе ничего плохого не желаю. Да и как я могу желать тебе что-то плохое, если мы товарищи по несчастью? Под убийство подставляли не только меня, но и тебя. Ты со мной согласна?

— И меня? — задумалась она.

— Я же твой любовник, мы вступили с тобой в сговор, и я убил твоего мужа.

— Мы не вступали в сговор.

— Правильно, не вступали. Но следствие думает, что вступали…

— Ты мог убить против моей воли, — в раздумье покачала головой Лида.

— Это ты сама так думаешь, или кто-то сказал? — внимательно посмотрел на нее Семен.

— Сама, — не очень убедительно сказала она.

— А, может, все же Скачков?

— Ну, он говорил… — выдавила из себя Лида.

— Когда?

— Да не важно…

— Никто из ментов не считает, что Панарина убили против твоей воли. Отрабатывается версия со мной, отрабатывается версия со Скачковым, и все эти версии сводятся к тебе. — Семен старался придать голосу мягкое звучание. — У меня есть алиби, но тебя подведут под общий знаменатель со Скачковым… Он заказал твоего мужа, и его за это спросят. И его, и тебя…

— Но я здесь при чем? — встрепенулась Лида.

— Вот и думай, как выбраться из этой ситуации… Или уже все продумано? Скачков совращает Берестову, закручивает с ней роман, а до тебя как бы и дела нет. Так задумано?

— Скачков совращает Берестову?! Это ты о чем? — Судя по тону, эта версия стала новостью для Лиды.

— А ты не знаешь, что Берестова живет со Скачковым?

— Нет!

Она не врала и даже не пыталась вводить в заблуждение, Семен почти был уверен в этом.

— Когда ты с ним в последний раз говорила?

— Позавчера…

— Лично или по телефону?

— Лично. Он приезжал ко мне.

— Про Берестову говорил, про меня?

— Ну да, сказал, что Берестова с тобой закрутила…

— Это плохо?

— Что плохо? — не поняла Панарина.

— Ну, для ваших планов это хорошо или плохо?

— Для каких планов?! — возмутилась Лида. — Нет у нас никаких планов! Просто ситуацию обсуждали.

— Какую?

— Ну, он боялся, что его подозревать будут… Слушай, ты такой же доставучий, как мент.

— А я и есть мент. Шесть лет в спецназе МВД. Мне в тюрьму никак нельзя. И у меня нет другого выхода, как докопаться до правды. Только тогда я смогу снять с себя обвинения. Ты меня понимаешь?

— Ну, понимаю…

— И с себя обвинения, и с тебя… Быкова и Мухина почему не уволишь?

— Попросили не делать этого.

— Кто попросил?

— Майор Глазов. Попросил, чтобы они при мне побыли. Ну, чтобы с ними удобно было работать.

— Выходит, они тоже под подозрением?

— Выходит, что так… — Лида неожиданно положила руку на плечо Семена и игриво спросила: — А почему мы в дом не заходим? Там ведь удобнее разговаривать, чем в машине.

— Ну, вдруг там прослушка, — ответил Семен. — Ты же не уволила Быкова с Мухиным, вот я и подумал…

— Прослушка?

— Так и «радиожучок» может быть. И ходячие уши. На говорящей голове.

— Это ты о чем?

— Или телохранители настучат, или ты сама… Откуда я знаю, может, ты в сговоре со Скачковым… Если в сговоре, передай, что он очень сильно меня разозлил. Передашь?

— Да нет у нас никакого сговора! И не стану я ничего передавать!

— Ну да, мы же с тобой товарищи по несчастью, — усмехнулся он.

— А разве нет? — Ее рука переместилась на его колено. — Может, правда, прокатимся? Можно снять номер в гостинице. Я даже знаю, где именно. Мы бы могли еще поговорить…

Семен скривил губы в каверзной усмешке. Надо было выкручиваться из ситуации, а для этого ему нужен Скачков. Лида могла пролить свет на его темную историю, дать пищу для размышлений или даже для обвинения. А свет она может пролить через постель. Сначала секс, а потом исповедь… Может, именно в таком ключе и действует Антонина? Войти в доверие к Скачкову через интим, разговорить его и выпытать правду. Но если она ведет со Скачковым какую-то хитрую игру в интересах следствия, то зачем она такая Семену нужна?

И Лида ему не нужна. Но так ведь он и не претендует на серьезные отношения. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Для этого подойдет любая гостиница. Любая, кроме «Розы ветров»…

Снова утро, снова вставать, собираться, ехать на службу. Неделя начинается с понедельника, а рабочий день — с этого страшного утреннего часа, когда легче умереть, чем подняться…

Антонина вспомнила, что в постели с ней чужой мужчина, в сознании словно вспыхнула красная лампочка, и сон как рукой сняло. На службу надо ехать. Куда угодно, лишь бы прочь из дома!

Она поднялась и вдруг увидела, что Радика в постели нет. Из груди вырвался облегченный вздох.

Это не любовь, это какое-то помешательство. С одной стороны, ее тянуло к Скачкову со страшной силой, а с другой — она боялась его. Он так и не стал для нее своим…

Вчера она проснулась у Скачкова в его особняке. Ее охватила паника, она быстро собралась и уехала. Думала, что все, наваждение закончилось. Но не тут-то было. Радик позвонил ей, и она сразу растаяла, поняв, что жить теперь не может без этого человека.

К Скачкову домой она не поехала: слишком далеко, а у нее работа. Но Радик сам приехал к ней. И подарил ей волшебную ночь. А утром очарование исчезло… Но стоит Скачкову дать о себе знать…

Антонина еще не вышла из комнаты, а ее уже охватило беспокойство — вдруг Скачков пропал навсегда? Если так, то как ей жить дальше?

Но Скачков не собирался пропадать. Он отжимался от пола в гостевой комнате. При виде ее пружинисто встал на ноги и улыбнулся своей белозубой улыбкой:

— Привет, родная!

В годах он уже, но тело, как у молодого. На груди талантливо исполненная, но страшная татуировка — две оскалившиеся тигриные морды с кинжальными клыками. Лютые взгляды смотрели прямо в душу.

Нехорошее у него прошлое, недоброе. И рэкетом Радик по молодости занимался, и контрабандой — как на экспорт, так и на импорт. И недвижимостью занимался — на вырученные от махинаций деньги прибирал к рукам торговые и офисные площади. В середине девяностых очень туго было с валютной наличностью, и недвижимость продавалась за сущие копейки, если сравнивать с нынешними ценами. А деньги у Скачкова и Панарина были.