Не сводя с нее глаз, Дуардо быстро разделся.

– Я не хочу этого, – произнесла она дрожащими губами.

Ложь. Каждая нервная клеточка в ее теле звенела от желания, заглушая голос разума.

Узкие черные плавки не могли скрыть того, как Дуардо возбужден, и у нее внутри все сжалось, предвкушая его вторжение.

– Нет? – почти насмешливо произнес Дуардо. Ее глаза засверкали голубым огнем, когда он взял ее лицо в свои ладони и провел кончиком языка по ее губам. Кайла отпрянула, заставив его прикусить ее нижнюю губу. Она приоткрыла рот в знак немого протеста, и его язык бесцеремонно ворвался внутрь. Он не оставил ей никакого шанса, и в знак протеста она начала кулаками колотить Дуардо по спине.

В ответ на это он рывком стянул с себя плавки и, приглушенно застонав, приподнял Кайлу за ягодицы и раздвинул ей бедра.

У нее перехватило дыхание, биение сердца отзывалось стуком в висках.

– Ты ведешь нечестную игру, – еле слышно прошептала она, когда он покрывал поцелуями ее шею.

– А чего ты ожидала?

Дуардо немного опустил ее, и она вскрикнула, когда он начал медленно погружаться в глубину ее женского естества. Затем он задвигался быстрее, и она подхватила его ритм, желая раствориться в нем без остатка.

Остальной мир перестал существовать. Кайла потеряла ощущение времени и пространства, но одно ей было известно точно – она принадлежала ему.

И только ему.

Каждый день нужно проживать со смыслом, подумала Кайла, отложив в сторону утреннюю газету.

А ведь еще совсем недавно, когда дни стремительно проходили один за другим, она мечтала о свободном времени, когда не нужно будет бежать с одной работы на другую и есть на ходу.

Ее помощь по дому не требовалась: Мария прекрасно справлялась со своими обязанностями.

Хождение по магазинам Кайлу тоже не привлекало. Теперь у нее была одежда на все случаи жизни.

Со светскими визитами Кайла решила повременить, хотя уже получила несколько приглашений на званый обед. Нося гордое имя Энрайт-Смит, она часто посещала подобные мероприятия, пока ее жизнь не перевернулась с ног на голову и так называемые друзья не стали ее избегать.

Звонок сотового телефона прервал ход ее мыслей.

– Это Спенс. Я хотел спросить, понадобятся ли вам сегодня утром мои услуги?

Кайла быстро приняла решение.

– Не могли бы вы отвезти меня в город? – Она посмотрела на часы. – Через сорок минут.

– Машина будет ждать вас у входа.

Ей не понадобилось много времени, чтобы облачиться в черный деловой костюм, нанести макияж и собрать волосы в узел.

В резюме Кайла указала свою девичью фамилию, но без претенциозного Энрайт – просто Смит.

Выйдя из машины на одной из оживленных улиц в деловой части города, она поблагодарила Спенса и сказала:

– Домой я вернусь на такси. Он покачал головой.

– Нет. Так распорядился Дуардо. Позвоните мне, когда закончите свои дела, и я за вами приеду.

Мысль о том, что Спенс был у нее на побегушках, казалась ей нелепой. У нее есть водительские права. Ей нужен личный автомобиль!

– Днем? После того как я навещу Джекоба в больнице?

– Вы не забыли о кинофестивале, который начинается сегодня вечером?

Кайла закрыла глаза, затем снова открыла.

Сегодня состоится премьера испанского фильма, на которой будут присутствовать представители консульства Испании и весь свет сиднейского общества.

– Я помню. В семь часов коктейль, в восемь – начало фильма.

Ей нужен ежедневник, чтобы записывать туда все предстоящие мероприятия. Кайла быстро подсчитала в уме. Агентства по трудоустройству, ленч, больница…

– Тогда ждите меня в четыре часа у входа в больницу. Если что-то изменится, я вам позвоню.

– Будьте осторожны.

Его слова имели скрытый смысл или ей это только показалось?

Возьми себя в руки, сказала себе Кайла, наблюдая за тем, как «лексус» вливается в поток машин и скрывается из виду.

В первом агентстве по найму, она сразу же прошла собеседование, во втором ее попросили зайти через час. Итак, у нее есть время, чтобы выпить лимонад, позвонить Джекобу и побродить по универмагу.

Перекусив в одном из кафе, она приехала в больницу с приятным ощущением того, что оба собеседования прошли успешно. Ей обещали перезвонить на следующий день.

Настроение Кайлы улучшилось еще больше, когда брат сообщил ей, что его колено почти не болит.

Было уже почти пять часов, когда Кайла приехала домой. Поднявшись в спальню, она резко остановилась при виде большой блестящей коробки, лежащей на кровати.

Там оказалось изысканное шифоновое платье того же оттенка, что и сапфиры ее матери. Значит, Дуардо не шутил… Интересно, он купил его из-за этого? – думала она, относя наряд в гардеробную.

Вернувшись в спальню, она обнаружила там Дуардо, расстегивающего рубашку. При виде его у нее едва не подкосились ноги. Оливковая кожа, рельефная мускулатура… Настоящее воплощение силы и мужественности.

– Привет, – вежливо произнесла она. – Платье доставили, пока меня не было дома. Оно прекрасно. Спасибо тебе.

Дуардо наклонил голову и пристально посмотрел на жену.

– Как прошел твой день?

Его вопрос не был обычным проявлением вежливости или это плод ее воображения?

– Замечательно. – Неужели Спенс доложил ему о каждом ее шаге? – Я провела время в городе, перекусила, навестила Джекоба. – Она сказала правду, кое-что опустив.

Дуардо расстегнул пряжку ремня и брюки.

– Через пятнадцать минут мы будем обедать.

У нее есть время, чтобы подумать о наряде для вечера и уложить волосы. Она остановила свой выбор на красном шелковом платье на тонких бретельках и жакете того же цвета.

Мария приготовила паэлью из морепродуктов, но Кайла предпочла овощной салат.

– Ты не голодна?

Положив вилку, Кайла невозмутимо посмотрела на него.

– Если ты позволишь, я пойду переоденусь и наложу макияж.

– Я буду через пять минут.

Она уже почти закончила, когда открылась дверь и в комнату вошел Дуардо. При виде мужа у нее внутри все затрепетало.

Прошло три года, но он по-прежнему действовал на нее так же, как в день их первой встречи. В нем было что-то колдовское, что будоражило ее чувства и заставляло терять контроль над собой.

Он был властителем ее тела, души, разума, и противиться этому было бесполезно. Какое-то безумие. Любовь не входила в планы Кайлы, однако ее влекло к нему, словно беспомощного мотылька к пламени.