В лесной тиши

Я – твой! И твой – в огне!

Твой – в гордости, в отчаяньи и в славе!

Я – твой! Я жив!

И кровь кипит во мне!

Ликуй, любимая! Вот враг наш!

Обезглавлен!

О, я напьюсь

Тобой, любовь моя!

Неси мой стяг по водам и дорогам!

Ты, кровь мою

Впитавшая земля.

Карнагрия, стократ щедрее бога!  

Шарам Сарнал негромко кашлянул, и Фаргал очнулся.

– Можешь возвращаться домой, Владыка Райно! – сказал царь.– Я пошлю своего капитана, и он восстановит порядок!

Это была милость. Шотар, капитан дворцовой стражи – старый боевой товарищ Фаргала. Он был тысячником Алых при прежнем Императоре, а нынешний был обязан ему жизнью. Впрочем, и Фаргал, было дело, уберег Алого от смерти. И, став Императором, назначил Шотара капитаном дворцовой стражи, то есть, по традиции, вторым по значению военачальником Карнагрии. Правая рука царя, честолюбивый, храбрый, опытнейший из Алых, Шотар при иных обстоятельствах мог бы и сам занять Кедровый Трон… Возможно, у него возникали подобные мысли, но капитан дворцовой стражи держал их при себе. Он слишком хорошо знал Фаргала, чтобы попытаться отнять у него власть над Карнагрией. Даже не будь он по-настоящему предан своему Императору, все равно капитан дворцовой стражи не рискнул бы покуситься на верховную власть. Сам Алый, он отлично знал, что без поддержки Гвардии, Алых, не стоит даже и посягать на верховную власть. Сам Фаргал сверг Йорганкеша только потому, что за ним пошли Алые (и тысячник Алых Шотар был первым из тех, кто поддержал Фаргала). Став Императором, Фаргал всегда очень внимательно следил за тем, чтобы воины Гвардии не только подчинялась лично ему, но и были уверены, что лучшего Императора, чем Фаргал, у них никогда не будет. Так что, пока жив Фаргал, капитану Шотару никогда не подняться выше своего нынешнего поста. Зато внутри Дивного города один лишь начальник царской стражи не подчинялся ему. Впрочем, начальник царской стражи вообще повиновался только царю. Сам Ашшур не мог встать между Императором и тем, кто жизнью своей отвечал за жизнь Владыки Карнагрии.

Итак, Фаргал отправит в Райно капитана Шотара. Шотару это понравится: капитан соскучился по звону мечей не меньше своего Императора. Фаргалу не по нраву Шарам Сарнал, но конфликт Владык следует разрешить немедленно и решительно. И, посылая Шотара, он, царь, показывает, как важна для него обида, причиненная Райно. Это справедливо!

– Государь! – Шарам Сарнал смущенно посмотрел на возвышавшегося над ним Фаргала.– Если мне будет позволено еще некоторое время побыть под твоей защитой…

Фаргал насторожился, но потом вспомнил, что таков традиционный оборот речи, и успокоился.

– Да,– сказал он.– Старший Советник Саконнин укажет тебе твои покои!

И поднял руку, отпуская благородного Владыку.

Так Император Карнагрии коснулся третьей из нитей паутины. Третьей, которую мог заметить. Но не заметил.

Дорога полого опускалась вниз, между безмолвными вековыми деревьями. Справа была сплошная тьма. Слева же между кронами просачивался лунный свет.

Два всадника рысью ехали по сухой лесной дороге.

Капюшон плаща первого был откинут на плечи. Светловолосую голову охватывала широкая серебристая диадема. Но металл, из которого шесть веков назад выковали эту чудесную вещь, был много дороже серебра. Еще древнее – вправленный в металл камень. Сердцевина его красным огнем горела над переносицей всадника. Как глаз зверя.

Глаза увенчанного диадемой всадника сами ничуть не уступали звериным. Не мигая, смотрел он вперед. И различал каждый камешек на дороге и каждый лист в темных кронах. С виду немолод был светловолосый всадник, но в седле держался уверенно, и лицо его сохранило холодную красоту. Оружия у него не было, того оружия, которое носят воины. Только короткий кинжал, что разрешен в Карнагрии любому свободному.

Второй всадник уступал первому ростом, но превосходил шириной плеч. Капюшон шерстяного плаща укрывал его голову, а из-под полы плаща выглядывали ножны длинного меча.

Сытые сильные кони бежали весело. Видно было, что они лишь недавно покинули стойла, следовательно, ночь была для всадников предпочтительнее дня.

Деревья слева расступились, и открылась широкая водная гладь, черно-синяя в свете полной луны. Озеро Реми.

– Мой господин? – Второй всадник придержал коня.

– Не здесь, Карашшер!

У человека, увенчанного старинной диадемой, был высокий свистящий голос, напоминающий звук, что издает клинок, когда им ведут по точильному камню.

Всадники некоторое время ехали вдоль берега. Вид на озеро был великолепен. Полнолуние, безветрие, тишина. И водная чаша – как драгоценность в оправе древнего леса.

Дорога снова пошла вверх, свернула, и черное зеркало скрылось за деревьями.

И снова стучали копыта по сухой дороге, а ноздри людей втягивали теплый воздух, пропитанный запахом земли и старых листьев.

– Нас ожидают,– спустя некоторое время уронил первый всадник.

Второй откинул в сторону плащ и взялся за рукоять меча. Капюшон упал с его головы, тускло блеснула сталь шлема.

Всадники проехали еще шагов двести и увидели темные фигуры, маячившие впереди.

Первый всадник и не подумал придержать коня. Он не остановился и тогда, когда между ним и преградившими путь осталось лишь несколько десятков шагов.

Перегородившие дорогу тронули коней навстречу. Трое. Обнаженные мечи тускло блестели в темноте.

Карашшер ехал на два корпуса позади светловолосого.

По сторонам дороги раздался легкий шум, и из-под крон, из тени, отбрасываемой толстыми ветвями, выступили люди. Лучники.

Первый всадник продолжал ехать с прежней скоростью.

– Стража Владыки Земли Реми! Кто таков? – зычным голосом произнес один из преградивших ему дорогу.

Всадник в диадеме не ответил. И не остановился. Между ним и тремя стражниками осталось не больше двадцати шагов.

– Стой! – рявкнул тот же стражник.

Лязгнули забрала шлемов, закрывая лица.

Карашшер напрягся, услышав, как скрипнули натягиваемые луки. Спину его защищала двойная кольчуга, затылок и шею – сталь шлема, но он чувствовал себя голым под прицелом двух дюжин стрелков.

Первый всадник поднял руки, показывая: безоружен!

Те, что двигались ему навстречу, опустили мечи…

Напрасно!

Змеящиеся красные молнии вырвались из поднятых ладоней и вонзились в дорогу, под ноги лошадям. Животные взвились на дыбы, захрапели и, охваченные безумным ужасом, ринулись прочь. При этом лишь один из всадников сумел удержаться в седле. Остальные, со звоном, тяжело рухнули наземь и остались лежать, не подавая признаков жизни.