До того как Анна стала беженцем, ее возили только на море. Но она знала привычку папы так погружаться в собственные мысли, что он забывал, с кем разговаривает. Она покачала головой.

— Париж — прекрасный город, — заверил ее папа. — Я уверен, тебе понравится.

— Мы с Максом будем ходить во французскую школу?

— Видимо, да. И ты освоишь французский язык. С другой стороны, мы могли бы поехать в Англию. Там тоже хорошо. Правда, сыровато, — он задумчиво посмотрел на Анну. — Нет, думаю, сначала мы поедем в Париж.

Солнце окончательно зашло. Стемнело. Теперь воду вокруг корабля почти не было видно. Только пена вспыхивала белым, когда на нее падал слабый свет фонаря.

— Ну что, мне уже исполнилось десять? — спросила Анна.

Папа посмотрел на часы.

— Вот сейчас — ровно десять! — он обнял Анну. — С днем рождения! Живи долго и счастливо!

Не успел он это сказать, на корабле загорелись огни. Вдоль перил мерцали только маленькие белые лампочки, почти не освещавшие палубу. Но капитанская рубка внезапно вспыхнула желтым, а фонарь на корме загорелся ярким пурпурно-фиолетовым светом.

— Правда чудесно? — воскликнула Анна.

Ее вдруг перестали заботить подарки и то, как прошел день рождения. Не так уж и плохо быть беженцем, не иметь своего дома и не знать, что случится с тобой дальше. Это похоже на захватывающее приключение. Возможно, ее детство окажется трудным, как у известных людей из книги Гюнтера, так что и Анна в конце концов станет знаменитой.

Она прижалась к папе, и они вместе смотрели, как голубоватый свет корабельного фонаря прорезает темную воду.

— Кажется, мне уже нравится быть беженцем, — сказала Анна.

Лето между тем шло своим чередом. Незаметно закончился учебный год. Последний день занятий прошел торжественно: герр Граупе сказал речь, на всеобщее обозрение были выставлены поделки девочек, а мальчики продемонстрировали свои гимнастические умения. И конечно, все пели йодль, как альпийские пастухи. В завершение праздника каждый ученик получил в подарок сосиску и толстый ломоть хлеба. Возвращаясь домой через деревню, они хохотали с набитыми ртами и строили планы на следующий день. Начались летние каникулы.

Учеба Макса закончилась на день или два позже. В средней школе Цюриха окончание года отмечали не пастушеским пением с сосисками, а подведением итогов успеваемости. Макс принес домой очередную порцию учительских комментариев по поводу своих школьных успехов: «Не старается», «Не выказывает интереса к учебе». Обед, как обычно в такой день, проходил в довольно мрачной атмосфере: мама с папой читали замечания учителей. Мама была особенно разочарована. Конечно, Макс и в Германии не старался и не выказывал интереса к учебе. Но она почему-то надеялась, что в Швейцарии все изменится: ведь Макс был умным мальчиком, только не хотел учиться. Однако разница заключалась лишь в том, что в Германии Макс вместо учебы играл в футбол, а в Швейцарии — ходил рыбачить.

Все-таки удивительно, думала Анна, что Макс так увлечен рыбалкой, хотя ни разу ничего не поймал. Даже дети Цвирнов, проходя мимо Макса, сидящего с удочкой, дразнили его: «Эй, опять червяков купаешь?» Макс бросал на них сердитые взгляды, но ответить не мог — из страха, что распугает рыбу: вдруг она именно в этот момент собирается клюнуть?

Когда Макс не удил, они с Анной и тремя детьми Цвирнов купались в озере, играли или шли гулять в лес. Макс дружил с Францем, а Анне нравилось проводить время с Френели. Труди было всего шесть лет, и она всюду следовала за ними по пятам — независимо от того, чем они занимались. Иногда к ним присоединялась Рёзели. А однажды — даже рыжеволосый мальчишка. Правда, он старательно игнорировал и Анну, и Френели и разговаривал исключительно с Максом — о футболе.

Как-то утром, выйдя во двор, Анна и Макс увидели, что дети Цвирнов играют с незнакомыми мальчиком и девочкой. Дети были примерно того же возраста, что и Макс с Анной. Они приехали вместе с родителями на каникулы из Германии и поселились в гостинице герра Цвирна.

— А в Германии вы где живете? — спросил Макс.

— В Мюнхене.

— А мы жили в Берлине, — сказала Анна.

— Вот черт! — воскликнул мальчишка. — Берлин — это здорово!

Потом они все вместе играли в салочки. Раньше им никогда не было так весело, потому что их было всего четверо (Труди не в счет: она не умела быстро бегать и всегда плакала, если ее салили). А новенькие из Германии были быстроногими, и в первый раз за все это время играть было действительно интересно. Френели только что осалила немецкого мальчишку, тот осалил Анну, и теперь была очередь Анны салить, и она помчалась за немецкой девочкой. Обе носились туда-сюда по гостиничному двору, перепрыгивая через какие-то предметы, попадавшиеся им под ноги, и Анна уже почти осалила девочку — как вдруг ей перегородила дорогу высокая тощая дама с недовольным выражением лица. Дама появилась внезапно, будто бы ниоткуда, и Анна едва успела затормозить, чтобы с ней не столкнуться.

— Извините, пожалуйста, — сказала Анна.

Но дама не ответила.

— Зигфрид! Гудрун! — позвала она резко. — Разве я разрешила вам играть с этими детьми?

Она схватила девочку и потащила прочь. Мальчик пошел следом за ними. Когда его мать отвернулась, он скорчил веселую мину и с извиняющимся видом махнул Анне рукой. Затем все трое скрылись в гостинице.

— Какая сердитая! — сказала Френели.

— Может быть, она думает, что мы плохо воспитаны? — предположила Анна.

Они попытались продолжить играть, но без немцев игра разладилась, а Труди то и дело принималась плакать из-за того, что ее осалили.

Детей-немцев не было видно до вечера. Должно быть, они ходили в Цюрих за покупками, потому что, когда они появились, каждый нес в руках пакет, а их мама — сразу несколько, причем довольно больших. Когда они подошли к входным дверям, Анна решила, что нужно продемонстрировать, как она хорошо воспитана. Она подбежала и открыла им дверь.

Но дама из Германии не выразила никакой благодарности.

— Гудрун! Зигфрид! — воскликнула она и быстро впихнула детей внутрь.

Затем, с кислым выражением на лице и стараясь держаться как можно дальше от Анны, дама протиснулась в дверь сама. Это было непросто — из-за множества пакетов, так что она чуть не застряла в дверном проеме, но в конце концов ей удалось войти, и она исчезла. И ни слова благодарности! — возмутилась Анна. Да эта дама сама очень плохо воспитана!

На следующий день они с Максом и Цвирнами отправились в лес. Еще через день шел дождь. А через два дня они с мамой ездили в Цюрих покупать носки — поэтому возможности пересечься с немецкими детьми у них не было. Но на следующее утро, когда Анна и Макс после завтрака вышли во двор, немцы опять были там и играли с Цвирнами. Анна бросилась к ним.