— Что «тоже»? — Вдруг спросила девушка, на секунду оборотившись к нему лицом, — Прости, я не расслышала твоей фразы. Говори погромче: мой «жигуленок» — не «Мерседес», в салоне шумновато.

«Нет, я определенно спятил. — Подумал Марат. — Бормочу под нос, как какой-то дикобраз, именуемый индейцами „ворчливым стариком“. Одурел от весны и теряю над собой контроль. Необходимо собраться». — И, стараясь придать своему голосу непринужденное звучание, произнес:

— Говорю, мне тоже представиться пора.

Он изобразил нечто, призванное заменить учтивый поклон.

— Балабанов Аристарх Маратович, Ваш покорный слуга.

— Аристарх?!

Брови девушки изумленно поползли вверх.

— Дядя Костя всегда звал тебя Маратом. Я думала…

— Все думали.

Новоиспеченный Аристарх пожал плечами.

— Особенно мои родители. Конкретно — мама. Так хорошо думала, что нарекла меня в честь своего отца — моего дедушки. Общее звучание ее не насторожило.

— Действительно…

Марина переключила скорость, коснувшись бедра Марата тыльной стороной ладони. Легкое, похожее на поглаживание прикосновение вызвало в собеседнике бурю эмоций, которую она, увлеченная дорогой, не заметила.

— Странное сочетание: Аристарх — Маратович!

— Да, получились сложные паспортные данные относительно имени-отчества. Это, несомненно. Но еще с детского садика друзья начали величать меня Маратом. Впоследствии про Аристарха и вовсе забыли.

По лобовому стеклу машины замелькали тени от деревьев. Они въезжали в большое село, по бокам выстроились ряды одноэтажных, в основном деревянных домов. Еще не смытая после зимы дождями с заборов грязь отдавала сталистой синевой. Кое-где у обочины копошились куры. Во дворах, как и в садоводческом товариществе, дымили весенние костры. Марат проводил взглядом придорожный магазин с телефонной будкой у входа и самодельным рекламным щитом на стене: «Шашлык. Шаурма. Чебуреки. Дешевые распродажи элитного женского белья. Автозапчасти».

— Может, тормознем ненадолго? Есть хочется. Заодно объяснимся. Зачем Константин Романович послал тебя на встречу со мной? Что-нибудь случилось?

— Я точно не знаю. Он неожиданно позвонил и сказал, что ему немедленно требуется моя помощь. Я собиралась ехать на дачу и уже вещи укладывала. Когда он про это узнал, даже обрадовался и велел купить по пути недорогой мобильный телефон с сим-картой. Потом, у себя дома, дал мне твою сумку и координаты, где тебя найти. Вот и все.

— Все?

Марат был удивлен.

— А на словах он ничего не передавал? Может, ты что-нибудь подзабыла?

— Да нет уж, ничего я не подзабыла. — Дразня собеседника своим ехидным тоном, ответила девушка. — Дядя Костя для тебя записочку положил в коробочку с мобильничком. Прибудем на место — почитаешь.

— А бутербродики с колбаской он в коробочку не положил? Магазинчик продуктовый мы тю-тю, проехали. — Начал злиться Марат. — Не завернул дядя Костя в записочку пару котлеточек или куриную ляжечку с чесночком, для животика зело полезненькую? Хоть маленечко чтоб облегчение наступило у слюнненьких железок…

— Если мы запросто перешли на «ты», это не значит, что я разрешила тебе на себя рычать. — Спокойно парировала Марина. — Разговение чебуреками из придорожной забегаловки — самоубийственный акт потребления в пищу заведомо несъедобных изделий фабрики вторичной переработки сырья. Настоящий провиант, действительно, живет в моем багажничке, но я не намерена его тревожить раньше запланированного срока. Смирись: скоро получишь свои котлетки. Вот мужики!..

Она вновь развеселилась.

— У них, судя по всему, серьезные проблемы, а они о еде думают! С ума сойти! Война — войной, а обед — по распорядку. Голодные солдаты идут ровными цепями на пулеметы, чтобы захватить в кровавой баталии полевую кухню врага. Изможденный горнист, задыхаясь, трубит сигнал атаки, знаменосец на лету сбивает древком стяга жирные пушечные снаряды, отощавший генерал украдкой сует за щеку последний присланный из дома мятный леденец. Не теряй марку! Летающие факиры, типа тебя, обязаны презирать чревоугодие и иные человеческие слабости!

Через полчаса машина свернула с шоссе на узкую асфальтированную дорогу, проехала полузаброшенную деревеньку в десяток дворов, развалившиеся колхозные ремонтные мастерские и бетонный мост над заболоченным ручьем. Асфальт за мостом кончился, «жигуль», приплясывая на ухабах и скрипя подвеской, стал углубляться в молодую березовую рощу. Когда они ее уже почти миновали, появились первые огороды и дачи.

Маринину двухэтажную бревенчатую дачу было заметно издалека. Она возвышалась над мелколесьем аккуратной желтой башенкой. Вокруг ютились еще с десятка три шестисоточных наделов, в основном не застроенных, и лишь обнесенных заборами. Автомобиль, словно хороший пес, пробежал уверенной трусцой к знакомому участку и, удовлетворившись его вольерным комфортом, привычно затих.

Во дворе Марат помог Марине выгрузить сумки и накрыть машину древним выцветшим брезентовым чехлом.

— На всякий случай. — Пояснила девушка. — Папа так всегда делал. Гаража пока нет, а старому железу «жигуля» полезен кров.

Потом он отыскал в вещах коробку с телефоном и, вынув из нее записку, прочитал:

Пишу второпях, посему сразу о главном.

Ты в опасности. Похоже, кто-то проведал о твоем возвращении в Москву. Не знаю как, но это точно. Ты очень своевременно исчез из города. Тебя уже вовсю пытаются достать. Землю роют.

У меня сегодня побывали два типа. Сначала спрашивали списки захоронений. Будто бы они могилу дальней родственницы ищут. Не тянут те ребята на обычных посетителей — я своему опыту доверяю. Чую — тут работают профессионалы, хотя и действуют нагло, напоказ: грубо и откровенно. Явно провоцируют нас на необдуманные действия. Получив отказ (нет и не было никогда у сторожа подобной документации), крутились все возле дома, норовили вовнутрь заглянуть, прикрываясь разными предлогами. У обоих под мышками оттопыривается. Думаю — там стволы. Тебе надо затаиться в отдалении, парень. Положись на Марину — она друг надежный. Мне по телефону не звони. Он тебе понадобится для связи с ней. Если что нашел у Славки в особняке — не принимай скороспелых решений и никуда не высовывайся.

Настоятель

P.S. Маринка у нас дама с характером, язык — как абордажная сабля. Я тебе завидую.

В доме перечно-едкой густой пеленой висел сизый дым. Ближе к углам он, расслаиваясь в прохладном воздухе, уплотнялся, растекался тонкими, отчетливо видимыми в падающем из окон свете лоскутами и опускался к полу. Глаза и нос щипало, в горле першило. У печки на корточках сидела Марина и, зажмурившись, шуровала в топке длинной черной кочергой. Снопами летели искры, сыпались на предусмотрительно положенный под печью лист нержавеющей стали алые угольки.