— Я надеялся, что Мартин сможет приехать. — Тай обвел глазами пустые трибуны. — Я все еще перед игрой по привычке ищу его глазами.

— Он очень хотел приехать. Но невозможно было отложить дела. — Джесс помолчала, потом улыбнулась. — Считай, что мы с Маком представляем всю семью.

Тай забросил сумку на плечо.

— И прекрасно. Где вы остановились?

— В… — Джесс не успела сказать, потому что ее взгляд поймал стройную высокую блондинку, пересекавшую корт неподалеку. Она отбросила прядь волос со лба и задумчиво произнесла: — Эшер…

Тай повернулся в направлении ее взгляда. Эшер их не заметила, потому что рядом с ней шел Чак и о чем-то горячо говорил, размахивая руками, а она внимательно слушала.

— Да, — подтвердил негромко Тай, — это Эшер. — Он некоторое время наблюдал за ней, улавливая очертания тела под просторным спортивным костюмом для джоггинга. — Ты не знала, что она здесь?

— Знала, но…

Джесс запнулась, потому что в ней поднялся вихрь противоречивых чувств, которые она всегда испытывала, глядя на Эшер. Вот и сейчас она словно бы видела перед собой холодный взгляд темно-голубых глаз, слышала ровный голос. Джесс растерялась от наплыва эмоций — ведь до сих пор она так и не разобралась, правильно ли поступила тогда. Хотя ход последовавших за этим событий только должен был подтвердить правильность решения, принятого ею три года назад. Но последовал развод, и Эшер вернулась. Джесс почувствовала пожатие пальцев мужа, который пытался вернуть ее из задумчивости. Теперь она уже не была уверена ни в чем.

Но ей чуть не стало дурно, когда она, взглянув на брата, увидела выражение, с каким он смотрел на Эшер. Он все еще любит ее? До сих пор? И как бы он поступил, узнав, какую роль сыграла его любимая сестра в том, что произошло три года назад? Вопрос повис на кончике языка, но она лишь смогла вымолвить:

— Тай?

Его глаза потемнели, выдавая бурю эмоций. Джесс побоялась спросить и тем более услышать ответ. Кажется, она знает его. Потом, когда-нибудь… Еще будет время, более подходящее для разговора и воспоминаний о прошлом. Но чувство вины не покинет ее.

— Она очень красива, правда? — Тай повернулся к сестре. — Так, где вы остановились? Я прослушал.

— Потому что ему всего восемнадцать и он носится как ракета на отборочных матчах, его уже превозносят, — говорил тем временем Чак, на ходу ударяя теннисным мячиком о землю. — Все бы ничего, если бы он не был таким гордецом и наглецом.

Эшер рассмеялась и поймала на лету отскочивший мяч.

— И главное, ему восемнадцать.

Чак пренебрежительно хмыкнул:

— Представляешь, он носит дизайнерское белье! Его мать отдает это белье в сухую чистку.

— Успокойся и оставь его в покое, — добродушно сказала Эшер. — Тебе станет легче, когда ты побьешь его в четвертьфинале. — И, не удержавшись, добавила: — Юность против опыта.

Чак намотал прядь ее волос на палец и дернул:

— Вот тебе! А ты встречаешься с Рейски, и это называется встречей двух старых профи.

Эшер усмехнулась:

— Очко в твою пользу. Лучше скажи, как собираешься играть против него сегодня?

— Выбью из него спесь. — Чак ухмыльнулся, разминая правую руку. — Но если ему повезет, я оставлю его на съедение Тая, который размажет его в полуфинале.

Эшер тоже стукнула мячом о землю, поймала, снова бросила.

— Ты так уверен, что Тай дойдет до финальных игр?

— Могу биться об заклад. Это его год. Клянусь, я еще не видел лучшей игры, он никогда не играл так сильно, как сейчас. — В голосе Чака прозвучала гордость за друга с легким оттенком зависти, что делало похвалу еще более убедительной. — Он наберет букет титулов.

Эшер промолчала, даже не кивнула в ответ на его утверждение и, когда Чак стал доказывать ей свою правоту, вдаваясь в детали последней игры Тая на отборочном туре, почти его не слышала. Легкий ветерок доносил запахи цветов. Было раннее утро, и на стадионе Ролан Гаррос стояла сонная тишина, нарушаемая отдаленным стуком мячей. Через несколько часов четырнадцать тысяч мест будут заполнены до отказа воодушевленными болельщиками. Шум стадиона будет перекрывать шум уличного движения по хайвею, который отделял стадион от Булонского леса.

Эшер смотрела, как ветерок колышет ветви плакучей ивы, а Чак все доказывал и приводил убедительные доводы. В эту первую неделю турнира игры будут длиться по четырнадцать часов в день, и даже проигравшие в первом раунде неудачники проведут достаточно времени в игре, чтобы сделать поездку сюда оправданной. Этот турнир считался среди профессионалов самым трудным. Как и Тай, Эшер стремилась ко второй победе.

Париж. Тай.

Все в этом городе было связано с воспоминаниями о нем. В Париже они сидели в маленьком темном кинотеатре, обнимаясь, как подростки, пока на экране мелькали кадры известного фильма Ингмара Бергмана. В Париже она получила растяжение икроножной мышцы, и Тай сам делал ей массаж. Тогда Эшер уже решила, что не сможет продолжать играть, но он убедил ее в обратном и сделал все, чтобы она вышла на следующий матч. И она не только вышла, даже выиграла, несмотря на боль. В Париже они занимались любовью постоянно, без конца, до полного изнеможения. Тогда она еще видела впереди счастливый конец их истории.

Отмахнувшись от воспоминаний, Эшер оглядела стадион. И ее глаза встретились с глазами Джесс. Разделенные расстоянием, обе женщины смотрели друг на друга, не имея сил оторвать взгляд.

— Эй, да это Джесс! — Чак тоже увидел маленькую группу и, махнув рукой в знак приветствия, повлек Эшер за собой: — Пойдем поздороваемся.

Эшер упиралась, сопротивляясь:

— Ты иди, я потом с ней увижусь, — и, не слушая его возражений, вырвалась и быстро ушла.

От волнения она почти бежала, сама не зная куда. Опомнилась лишь в Ботаническом саду. Сад, с причудливым дизайном, безлюдный, был тем местом, где она могла наконец отдышаться.

Как все это глупо. Но она не готова к встрече с сестрой Тая, единственным человеком на свете, кто знает истинную причину ее бегства. Постепенно успокаиваясь, Эшер думала, как вести себя при встрече с Джесс. Странно, что Джесс тоже растерялась. Но почему? Но сейчас было не до того, чтобы искать причину.

Она не могла, не хотела думать о том случае, когда последний раз встретилась с Джессикой Старбак — в тот жаркий сентябрьский полдень близившегося бабьего лета. Она помнила все, что было сказано тогда в неубранном номере отеля, который они с Таем снимали. Как она собирала лихорадочно вещи, готовясь уйти к Эрику.

О, Тай был прав, когда говорил, что она убежала, но ей все равно не удалось избавиться от него. За последние три года все изменилось. Только ее сердце осталось постоянным. Со вздохом она вынуждена была признать, что было глупо верить, будто снова можно вернуть то, что сама отдала. Тай Старбак был ее первым любовником и единственным мужчиной, которого она любила.