– И правильно делаешь, – проговорил домовой, направляясь к ним. – Я бы на вашем месте, зайки-белки, тоже не радовался.

– К счастью, ты не на их месте… – проворчал я.

– Надо же, шерстяной носок заговорил! – заржал он. – Ладно, хорошенького понемножку. Квартиру вы купили – теперь пора съезжать!

– Эй, что ты задумал? – окликнул я его, сразу почуяв недоброе. – Не смей их обижать!

– Тебя не спросили, блохастый! – хмыкнул он и запустил в меня одной из Алинкиных нарядных туфелек.

– Ой, мама, что это было? – испуганно спросила в детской Алина.

– Пока еще ничего, – ответил ей домовой, точно девочка могла его слышать. – Но сейчас будет, это я обещаю!

И направился к детской.

Стараясь двигаться незаметно и бесшумно, я выбрался из-под дивана и прокрался за ним, чтобы увидеть, что он будет делать.

Домовой начал с того, что толкнул Вику, стелившую постель дочке, да так сильно, что Вика упала прямо на кровать.

– Алина, не толкайся! – строго сказала Вика.

– Я не толкаюсь, – удивленно откликнулась девочка из противоположного конца комнаты.

Мать и дочь переглянулись в полном изумлении. Домовой расхохотался, одним прыжком подскочил к окну, откинул штору и распахнул створки. В комнату ворвались шум улицы и свежий вечерний ветерок.

– Мама, что это? – ахнула Алина.

– Сквозняк… – не слишком уверенно ответила Вика и закрыла окно, поплотнее прижав ручку. Но, едва Вика отошла, домовой распахнул окно вновь.

– Мама?! – в голосе Алины слышался испуг.

– Наверное, где-то еще открыто окно, вот и сквозняк, – предположила Вика и метнулась к двери. Алина, тревожно оглядевшись по сторонам, устремилась за ней.

– То ли еще будет! – хохотал домовой. – Зря вы, заиньки, на чужую норку позарились!

В большой комнате и окна, и балконная дверь оказались закрыты. Вика в изумлении остановилась. А домовой с криком: «Эге-гей! Рыба-карась игра началась!» запрыгнул на люстру и принялся на ней раскачиваться.

– Мама?! – пискнула Алина, указывая на люстру, которая, как им казалось, вдруг сама собой заходила ходуном.

– Землетрясение! – ахнула Вика, прижимая к себе дочь. – Надо найти безопасное место…

– Тут нет безопасных мест! – веселился домовой, запрыгивая на полку, где стоял оставшийся от старых хозяев большой, размером с хорошую вазу, бокал с разноцветными камушками. От толчка бокал упал и со звоном раскололся, осколки и камушки брызнули во все стороны. Вика и Алина в один голос завизжали.

– Бежим! – крикнула Вика, схватила дочь за руку и устремилась к входной двери. Но домовой оказался проворнее.

– Куда! – воскликнул он. – Я никого не отпускал!

Слетел с полки и подпер дверь в прихожую, не позволяя Вике ее открыть. Пока та с криками в ужасе дергала ручку, Алина вырвалась от мамы и схватила меня в охапку.

– Ладно, так уж и быть, бегите, – проговорил вдруг домовой, отпуская дверь и отходя в сторону.

Вика, вцепившись в плечи Алины, пулей вылетела из квартиры, вынося с собой и дочку, и меня у нее на руках. В квартире у нас за спиной еще несколько раз что-то с грохотом упало, после чего послышался довольный голос домового:

– Чудесное новоселье! От счастливого сожительства до развода всего полчаса.

Когда наша невезучая семейка наконец-то выбралась на лестничную площадку, там уже собрались соседи. Из-за двери с номером «221» выглядывала высокая дама в элегантном халате, а рядом с квартирой «223» нетерпеливо переминался с ноги на ногу седой дядька в пижаме и шлепанцах и держал наготове фотоаппарат со вспышкой. Я услышал, как он спросил у дамы: «Это из трех двоек? Мне не показалось?», а дама ответила: «Нет, Валентин Петрович, с ушами у вас все в порядке. Новые жильцы заехали!»

Едва мы, вцепившись друг в друга, вылетели из проклятой квартиры, дядька тут же защелкал фотоаппаратом. Сверкнула вспышка, и мои девочки снова завизжали, видимо, решив с перепугу, что ужасы продолжаются и здесь.

– Там! Там!.. – закричала Вика, тыча пальцем в сторону своей квартиры.

– Там нам дали по мордам, – хихикая, передразнил домовой у нас за спинами, но, разумеется, кроме меня, никто его не услышал. И не понял, почему дверь в «три двойки» вдруг сама собой с грохотом захлопнулась.

Вика вздрогнула от этого звука и разрыдалась. Дама в халате невозмутимо приобняла ее за плечи.

– Успокойтесь, теперь все хорошо, – заверила она. – С Раисой Ивановной вы в безопасности.

И добавила, повернувшись к дядьке, который продолжал снимать:

– Валентин Петрович, ну хватит. Вы же не гопник какой-нибудь! На людском горе…

– Так для истории же, – развел руками дядька.

Алина все еще не говорила ни слова, только дрожала, крепко стискивала меня в объятиях и прижималась к маме. А к Вике, наконец, вернулся дар речи, и она залепетала бессвязно:

– Люстра качалась… Окна сами собой… Дверь… Потом бокал… А у меня ребенок!..

– Ребенок – это хорошо, а бокал еще лучше! – с олимпийским спокойствием отвечала дама. – Пойдемте-ка… сыграем по бокальчику!

Квартира дамы в халате напоминала дворцы, которые я много раз видел по телевизору и на картинках в Интернете – позолота, картины в тяжелых рамах, сверкающий, как черное зеркало, рояль, столики на гнутых ножках, обитые шелком кресла и диваны. Только здесь, в отличие от музеев, всем этим пользовались.

– Вы присядьте, я сейчас, – пригласила хозяйка. И буквально через пять минут вкатила сервировочный столик на колесиках и переставила на антикварный стол изысканный сервиз с кофейником и маленькими полупрозрачными чашечками, две вазочки с конфетами и с печеньем и одну вазу побольше – с фруктами.

– Ой, можно я возьму грушу? – Алина, похоже, начала приходить в себя.

– Конечно, деточка, – Раиса Ивановна погладила ее по голове. Потом подошла к полукруглой горке, приоткрыла витражную дверь, достала резной хрустальный штоф с золотисто-коричневой жидкостью и два пузатых бокала, наполнила их и пододвинула один Вике.

– Вот, выпейте. Это как раз то, что вам сейчас нужно.

Вика одним глотком выпила пахучий напиток, похоже, толком не осознав, что она делает.

– Я сначала думала – землетрясение… – пробормотала она. – А потом… – и опять замолчала.

– Да нет, моя дорогая, никакое не землетрясение, – хозяйка снова наполнила бокалы. – Обычный домовой.

– Домовой? – в один голос вскричали мама и дочка. У обеих округлились глаза, так что в этот миг они стали похожи друг на друга, как две капли воды.

– Настоящий домовой? – взвизгнула Алина. – Ух ты! – и повернулась ко мне: – Слышал, Кузя?! У нас будет домовой! Вот здорово!