– Ничего здорового, – буркнул я.

– Вы что, шутите? – нахмурилась Вика.

– Да какие уж тут шутки… – Раиса Ивановна изящным жестом поднесла бокал к губам. – Вы ж сами убедились, какой он… шутник. На собственной, можно сказать, шкуре. Вот и получается, что квартирка-то ваша того… с приданым!

– Я купила квартиру с полтергейстом… – с интонациями робота проговорила Вика, явно сама не веря своим словам.

– Не с полтергейстом, а с домовым, – поправила Раиса Ивановна.

– А что, есть разница? – растерянно спросила Вика.

– Ну, конечно. И вам, если хотите здесь остаться, стоит научиться в этом разбираться. Хотя впрочем, – хозяйка антикварной квартиры махнула рукой, – все равно не поможет. Давайте еще по глоточку.

Вика прижала пальцы к вискам и помассировала голову.

– Раиса Ивановна, – осторожно проговорила она после паузы. – А почему вы решили, что это именно домовой? Ну, мало ли, какое может быть другое объяснение…

– Вы хотите сказать: материалистическое, – догадалась собеседница. – Увы, моя дорогая. Нет такого объяснения. Многие сначала тоже не верили, но потом пришлось смириться. Ведь он давным-давно в этой квартире поселился, полвека назад как минимум…

Снова поднявшись, хозяйка квартиры подошла к книжному шкафу, взяла с полки толстый фотоальбом в потертой бархатной обложке и принесла Вике.

– Вот смотрите. Валентин Петрович на 8 Марта подарил. Фото счастливых новоселов…

Вика растерянно перелистывала страницы. Я вспрыгнул на диван и заглянул ей через плечо. На всех снимках – перекошенные от испуга лица с выпученными глазами и открытыми ртами. В другое время я, возможно, счел бы, что все эти люди выглядят смешно… Если бы только что не видел точно такое же выражение лица у обеих моих девочек.

– Они все умерли?! – отчего-то шепотом спросила Вика.

– Бог с вами! – замахала на нее руками Раиса Ивановна. – Конечно, нет. Членовредительство было, не скрою, но всего раза два, максимум три. Вот, например, этого типа, – она указала на фото, – он сбросил с лестницы. Но, между нами, тому и поделом. Мерзейшая была личность. Алкоголик. Жену избивал, ребенка… Неприятно даже вспоминать.

Вика почти не слышала ее, погрузившись в свои мысли. Алина тоже заскучала, съела еще конфетку и отправилась осматривать огромную комнату. Я последовал ее примеру – меня давно уже интересовала стоявшая у окна на инкрустированном столике птичья клетка. А Раиса Ивановна тем временем продолжала свой рассказ.

– Дольше всех в этой квартире продержалась Вероника Арнольдовна, с семьдесят третьего по семьдесят девятый год. Видите, вот эта лохматая старушенция, на сову похожа? Она из Ленинграда… Какая у нее была коллекция картин! – Раиса выразительно зацокала языком. – Коровин, Рерих, Бакст, Кустодиев… Поговаривали, что она их все в блокаду у людей на хлеб выменяла, она ведь в снабжении работала… Как уж она воевала с вашим домовым! Каким только дустом его не травила!.. Чесноком обвешается и ходит с крестом по квартире. А он только еще громче на гармошке, да так задорно! Частушки наяривает, «Яблочко»… Талантливо, кстати, наяривал… у меня ж консерватория… Так он прямо как по нотам, только тональность все время минорная… А «Яблочко» ведь должно быть в мажоре! Вот так!

Отхлебнув еще коньяку, Раиса Ивановна подошла к роялю, поставила на него бокал, уселась на вертящийся стул, бодро заиграла в мажорной гамме и запела:

– Эх, яблочко да на тарелочке… два матроса подрались из-за девочки…

– А что она такое сделала, эта девочка? – тут же полюбопытствовала Алинка с другого конца комнаты. – Что даже матросы подрались?

– Ангельская наивность! – умилилась, глядя на нее, Раиса Ивановна. – Чудесный возраст. Как сейчас помню себя в эти годы. Как раз тогда здесь поселилась семья Вали…

– Валя – это ваша подружка? – уточнила Алина.

– Валя – это Валентин Петрович из двести двадцать третьей квартиры, – Раиса Ивановна почему-то вздохнула. – Который вас фотографировал. Когда они переехали, мне было девять, а ему почти тринадцать. И он казался мне таким большим, почти взрослым…

– И что? – Алина уже стояла у рояля и, подпирая щеки кулачками, заинтересованно глядела на соседку. – Вы в него влюбились, да? У вас была любовь?

– Любовь… – снова вздохнула Раиса Ивановна и заиграла было что-то еще, но тут послышались резкие удары по батарее: «Бум! Блямс!» Вика подпрыгнула и очнулась от задумчивости, Алина подскочила к маме и прижалась в испуге к ней.

– Эт-то… он?! – запинаясь от ужаса, спросила Вика.

– Помилуйте! – махнула рукой Раиса Ивановна. – Ко мне он не заглянет. Он только в вашей квартире безобразничает. А стучат соседи сверху! Одно слово – лимита! Всего полпервого, а они делают вид, что хотят спать. Представляете, даже в выходные укладываются в десять часов. Как в деревне! Кто ж так делает? В Москве в это время жизнь только начинается… Бывало, после театра или концерта махнешь куда-нибудь в ресторан компанией или вдвоем с поклонником и как загуляешь на полную катушку… А потом бегаешь, ловишь такси, метро-то уже давно не ходит…

Она сделала большой глоток из бокала, открыла фотоальбом и показала Вике пустые страницы:

– А тут теперь будет ваша фотография.

Вдруг Вика, резко изменившись в лице, подскочила и заметалась по комнате. Алина испуганно глядела на нее, и даже я, признаюсь, слегка заволновался. Одна только Раиса Ивановна оставалась невозмутимой.

– Наконец-то до меня дошло!.. – бормотала Вика. – Вот почему квартира такая дешевая! Но что же теперь делать? Я из-за этой высотки свою квартиру продала, денег назанимала где ни попадя… И что мне теперь, на улице жить с ребенком на руках?! И почему риелторша нас не предупредила?!

– Так это ж ее хлеб, – хмыкнула Раиса Ивановна. – Она периодически продает эту квартиру по заманчивой цене. А, кроме Элки, никто за «три двойки» и не берется. Во всех риелторских конторах эта квартира значится как не-бла-го-по-лу-чна-я.

– А нам-то, нам-то что теперь делать? – растерянно лепетала Вика.

– Как что делать? Жить! – Раиса Ивановна разлила по бокалам остатки коньяка. – Жизнь – она такая быстротечная! Не успеешь сыграть гамму, как раз! И тебе уже шестьдесят три. Ты одна… И у тебя язва, артрит и хромая канарейка…

Она одним глотком опустошила свой бокал и посмотрела на Вику.

– Вы, я так понимаю, тоже одна с ребенком? Ну, ничего. Это поправимо. В наше время для нормального мужика ребенок – не помеха. А вы в самом соку… Знаете что, Вика? А у меня ведь есть для вас кавалер на примете. Константин Михалыч из сто тридцать седьмой квартиры. Вдовец, пятьдесят два года, не лысый…

Вика, похоже, совершенно ее не слушала.

– А насколько он опасен? – спросила она вдруг, явно думая о своем.

– Ну что вы! – протянула Раиса Ивановна. – Нисколько не опасен. Во всех смыслах положительный мужчина. Стоматолог, своя клиника…