– Кожу, дубленки, синтетику, – Семен перечислил первое, что пришло в голову.

– Сейчас плохо идет. Но дело ваше. Документы при себе?

– Теперь еще одно, – Бубен присел на самый невысокий из штабелей с тайваньским добром. – Таблички мы пока вывешивать не будем. Товар придет, тогда разберемся.

Рыжий прекрасно понимал, что нашлепать нужные бланки с печатями больших сложностей не представляет. Замечание Бубна он истолковал в том смысле, что новая «фирма» не жаждет отстегивать налоги государству. Это вызвало живейшее понимание.

– Дело ваше. У нас тут город небольшой, спрос не резиновый. Зато вопросы можно решать полюбовно. И люди не слишком борзые, лишнего не запросят. Пока торговли нет, вы мне платите только за аренду помещения. Как пойдет наличка, договорюсь с инстанциями. Сколько в администрацию за киоск или, там, павильон, сколько налоговикам, сколько здешней службе охраны.

– А кто здесь крышует? – спросил Бубен.

– Есть люди, – неопределенно ответил рыжий. – Душевные ребята, все ими довольны.

– Ну и ладненько. Розетки есть? Есть. Сюда можно холодильник поставить, сюда телек Приоткрыв раму, Бубен дернул решетку на окне – сидит более или менее прочно. Семен тем временем передал рыжему аванс.

– Телефон ставить или мобилами обойдетесь? – спросил тот.

– Телефон лишнее.

– Компьютер? Есть недорогой, бэушный – На калькуляторе сосчитаем – Тоже верно. Не люблю, когда люди начинают пустые понты кидать. Компьютер, секретарша.

Полгода проработали и вылетели в трубу.

По внешнему виду «сотрудников фирмы» трудно было их заподозрить в такого рода «понтах».

Ни дорогих часов, ни барсеток, ни костюмов с модными лацканами. Немаркие тенниски и брюки, кроссовки у одного и у другого.

– Какую ставим мебель?

– Пару столов, диванчик для отдыха, стульев… штук пять.

– Пару лежанок, чтобы ночевать.

– Правильно, на хрена вам платить бабки за квартиру? Сами откуда?

– Хороший вопрос, – заметил Бубнов. – Лично я давно уже дольше года нигде не задерживался. Родился, вообще-то, в Уфе.

– К которому часу здесь все подготовить?

– Сейчас начало девятого. Если к трем успеете, будет нормально. И потом чтоб уже ничего не вносили и не выносили. И с вопросами о смысле жизни никто чтоб не совался – Помещение угловое, самое в этом отношении нормальное. За всех не поручусь, иногда человек может просто дверью ошибиться. Инстанции соваться точно не будут, если вы, конечно, не захотите тут ничего поджечь или голыми бабами из окон бросаться.

– Мы люди скромные, работящие. Значит, договорились, к шести приходим за ключами. Вот что значит сразу разглядеть нужного человека.

Охрана есть внизу?

– Вообще-то есть. Но если вещи стоят денег – партия кожи, к примеру, – лучше кому-нибудь из своих оставаться рядом. У нас все так делают.

* * *

Когда ждешь, минуты и часы всегда ползут еле-еле. В этот раз ожидание размечали проходящие поезда – сюда, в заросли, отчетливо доносился стук колес. Чтобы убить время, народ спорил о точном количестве вагонов. При этом особенную тонкость слуха обнаружил бывший спецназовец. Он уверенно отличал цистерны от товарных вагонов, вагоны от платформ, груженые под завязку от порожняка.

В конце концов, спор заглох – слишком быстро и авторитетно ставил диагноз Самойленко. Воскобойников остался при своем скепсисе, но молчал, зная, что ему припомнят летную карьеру – ты рассекал под облаками, а мы здесь брюхом по земле ползали.

Он даже хотел встать и двинуть по направлению к железке. Различить проходящий состав и посрамить Самойленко неопровержимыми фактами. Потом поленился, пусть себе вещает.

Только один человек не слышал ни стука колес, ни спора, внимал совсем другим звукам. Фортиссимо и пианиссимо оркестра – из всех оперных композиторов именно Вагнер славился переходами от полной бравурной громкости к едва слышному лепету струнных. Глеб наслаждался собранием уникальных голосов – солистов Большого, "Ла Скала ", Метрополитен-опера ".

Вагнер был одним из любимейших его композиторов. И в особенности цикл «Кольцо нибелунга» – четыре оперы, связанные единым сюжетом.

Цикл, для которого в Байрейте некогда был специально построен оперный театр.

Вагнер и Верди – два гения, альфа и омега оперы. Лед и пламень, мрак и свет. В хорошем настроении Глебу хотелось слушать великого итальянца. Сумрачному расположению духа больше соответствовала музыкальная версия северных саг.

Безжалостный рок, девы-валькирии, подбирающие мертвых воинов с поля битвы, чтобы перенести в Валгаллу.

Сейчас настроение у Глеба было сумрачным, и в ближайшем времени он не предвидел перемен.

Впрочем, этот человек давно уже отвык плясать от радости или рвать на себе волосы от горя. Внутри у него постоянно горел ровный огонь, только температура у этого огня была разной.

Дослушав арию Брунгильды, он остановил вращение диска. Не сразу выпустил плейер из рук.

Некоторое время рассматривал в задумчивости, потом нажал на «стоп» второй раз, будто для полной уверенности. Никто не заметил этого вторичного нажатия – большой палец всего лишь сместился на полсантиметра. Но если б и заметили, значения бы не придали.

Между тем, из района железнодорожного моста через Енисей ушел радиосигнал. Этот сигнал был принят одним из спутников и отражен обратно на земную поверхность, но совсем в другую точку. Он содержал в себе не много информации – всего лишь точное указание координат.

Прибор, вмонтированный в плейер, давно уже не считался чудом техники. Конечно, для обычных армейских соединений он был роскошью, но спецназ ФСБ применял его уже несколько лет. Как, впрочем, и боевики в горах Кавказа.

Гонцы вернулись раньше, чем их ждали.

Притащили для Тараса нормальные костыли, чтобы не смущал горожан плохо оструганными палками.

– Повезло, – объяснил Семен. – Деловой человек попался.

– Не люблю, когда везет, – скривился Тарасов. – Опасный признак.

– У тебя ближайшее будущее точно безопасное, – Воскобойников имел в виду ранение замкомполка. – Ты свою дозу получил.

– Говорят еще: черная полоса, белая полоса, – вспомнил Ильяс.

– Не путай, друг. Это уже другая теория.

Семен набросал аккуратную схему рынка и самого здания, отметил две двери на втором этаже.

– Сортир далеко?

Вопрос был действительно важным. Одно дело отправлять естественные надобности на природе и совсем другое – в лоне цивилизации. Если каждый раз надо пройти по этажу больше двадцати шагов, это уже означает слишком долго находиться на виду.