Никита был к картам равнодушен, свободен от игрового азарта, и поэтому ему трудно было понять, отчего все так сходили с ума по игре. Но он не был притом человеком холодным и сходил с ума по иным вещам. Теперь его сводила с ума женщина.

И когда Орлов упомянул, хотя и без подробностей, о последнем увлечении ротмистра, Никита не удержал любопытства и спросил:

– И что же, он влюблен?

– Да какое там… Он, поди, и слов таких не знает.

– Тогда как это понять?

– Никита, Лович беден. Ему нужна богатая жена. Но тут вот какое дело: папенька против.

– А как зовут девицу, ты знаешь?

– Нет, не знаю… – Орлов говорил истинную правду. – Он молчит. И правильно делает. Такое дело не следует доверять всем. Думаю, конечно, что кто-нибудь да знает его расчет.

– Какой же может быть расчет, когда отец девицы против и по всему видно, что Ловичу денег не видать?

– Расчет самый простой, мой милый, если нельзя заполучить денег, то можно заполучить девицу.

– Да как же, если он жениться хочет только на приданом? – Никита не мог никак взять в толк рассуждения приятеля.

– Так ведь можно и не жениться, – заметил Орлов.

– Не жениться? Но… Так! – Никита вскочил и прошелся по комнате. – Вот это мило… – протянул он про себя. – И что же, она согласна?

– Что ты говоришь? А-а… Согласна ли она? – Орлов усмехнулся. – Ну, зная Алексея, могу тебе сказать, что он ей так голову задурит, что она поймет, что произошло, тогда, когда он ее уже бросит.

– Но что за девица? – возбужденно спросил Никита. – Неужели ты не знаешь?

– Нет, не знаю…

«Да как же это можно, – думал Никита, – чтоб она не поняла, что ее бесчестят? Разве только она сама согласится на такое…»

– Да тебе что за дело? – говорил тем временем Орлов. – Тут ее папенька должен волноваться, а не ты.

– А может, и мне есть дело, – тихо ответил Никита.

– Вот оно как… – протянул Орлов.

– Послушай, можешь ты для меня узнать подробности этого дела? – Никита посмотрел на приятеля. – Мне это очень нужно!

Орлов помолчал. Потом произнес:

– Вообще-то, девицу мне тоже жаль. Хотя глупость надобно наказывать…

– А если это не глупость? Если она влюблена и всерьез, а он ее обманывает?

– Если так… Есть вещи, над которыми шутить не след, – сказал Орлов. – Узнаю все. Как ты просишь, – твердо пообещал он.

Никита посмотрел на него и только и сказал:

– Благодарю.

Лович, получив письмо от Маши, решил долее не тянуть. Обстоятельства его, вообще говоря, были таковы, что еще несколько дней – и ему придется совсем туго.

Корнет был при смерти. Кроме того, Лович задолжал всем, кому только мог задолжать. Недавно он уезжал из полка и говорил Маше, что едет по делам семьи. Но это было неправдой. Алексей Иванович, как истинный военный, готовил себе пути к отступлению. Хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что ежели не хочет пустить себе пулю в лоб или, скажем, угодить в долговую яму, то ему следует бежать. Бежать из полка, из городка, в котором они расквартированы, бежать столиц и обосноваться где-нибудь за границей.

Для сего он и уезжал на некоторое время. У него, как уже и было сказано, была некоторая сумма. Ее он употребил на то, чтобы купить себе паспорт на подложное имя. Также Лович нашел небольшую квартирку в Петербурге, чтобы некоторое время прятаться там, перед бегством. Ведь известно, что в большом городе спрятаться легче, нежели в маленьком, где все на виду. Но долго быть в столице тоже нельзя, там надобно быть лишь то время, что потребно для подготовки к переходу за границу. Более того, Лович не собирался путешествовать обычным образом. Он хотел перейти границу тайно, по тропе контрабандистов.

Ротмистр Лович был такой человек, что знал самых разных людей. Беспокойная и авантюрная натура носила его в самых разных местах и сталкивала с разнообразными же личностями. Если бы только приятели его по полку знали, с кем имел он дело, какие компании водил! Они бы безусловно отвернулись от него. Но Лович ловко умел скрывать свои похождения под безупречным внешним лоском и личиной почти что английского денди. Сам себе он иногда говаривал, что, верно, в предках его были не только сербы, но и цыгане. Или и вовсе никаких сербов не было, но только беззаботные кочевники. Отсюда и была в нем тяга к авантюрам и бесшабашным и довольно злым проделкам.

Итак, он все приготовил. Он уговорился даже с контрабандистами на будущий свой побег. И теперь… Теперь он получил письмо от Маши, которая и не подозревала, какое будущее ей готовится человеком, которого она любит, которому так безоглядно доверяется. О нет, Лович не собирался жениться. Если бы за ней давали приданое, то это бы изменило все дело. Ему не надо было бы бежать, он мог бы вести свой прежний образ жизни, рассчитавшись с долгами. Но Лович хорошо знал людей. Он не верил, что строгий папенька Михаил Федорович когда-нибудь простит дочь. Точнее, простить-то он мог, но вот вернуть свое былое расположение и дать денег зятю… Никогда ему не заполучить состояние Глебовых.

С другой стороны, бесчестить девушку, зная, что это выплывет наружу и наказание не заставит себя долго ждать, тоже было не с руки. И если бы не тот побег, что Алексей замыслил для себя, то он бы решительно ответил Маше, что не желает себя связывать с ней. Он сказал бы все прямо: ему не нужна бесприданница и он никогда не любил ее. Но теперь…

Теперь, когда его скоро здесь не будет, отчего бы не рискнуть? Отчего бы не захватить с собой в дорогу столь приятное развлечение, как молодая, красивая и влюбленная в него девушка? И почему не сделать ей приятное, и не жениться на ней? Точнее, не сделать вид, что они поженились? Так она будет довольна, да и ему хлопот будет меньше. А после, когда он покинет Россию, он покинет и ее, объяснив ей письмом, что произошло. Что с ней после этого будет? Да вернется к папеньке, или что еще… Не бросит же Михаил Федорович ее умирать с голоду? А даже если и бросит, не его это забота…

Но как это «сделать вид, что поженились»? Да очень просто. Разыграть шутку, с участием актера или приятеля-гусара в роли священника. Весьма недурная выдумка, хотя и не новая. И Лович, довольный своими мыслями, отправился приготовлять свадебное представление. Был у него и достойный кандидат на «роль» священника. И подходящий священник, который за порядочное вознаграждение «уступит» на одну ночь им церковь. К тому же следовало написать Маше и изложить план…

– Но это надо сделать в самую последнюю очередь! – сказал он вслух и отправился улаживать свои дела.

Не прошло и двух дней, как Машенька получила послание от Ловича. Оно было довольно кратким, лишенным всякой чувствительности и до предела деловым. Вот что в нем было: