Вульф запрещает всякие разговоры о работе за столом, и делает это не только ради себя, но и ради других, в том числе и ради меня. Так что я мог направить все свое внимание туда, куда следует, а именно на правильное сочетание ингредиентов в каждой ложке. Только после того, как я отдал должное салату, вкусил свою долю черничного пирога и мы перешли в кабинет, куда Фриц принес кофе, Вульф потребовал отчета.

И я отчитался. Завершив рассказ кульминацией – пустым холодильником, вернее, полным холодильником, в котором не было мороженого, – я поднялся и налил нам по второй чашке кофе.

– Но, – заключил я, – если уж вам непременно хочется знать, что́ стало с мороженым, хотя я ума не приложу, зачем вам это, у нас еще есть слабая надежда. В моем списке не было Дэвида. Я собирался позвонить вам из отеля и справиться, не нужно ли и его расспросить, но побоялся остаться без омаров. Дэвид, кстати, провел в апартаментах бо́льшую часть воскресенья. Съездить к нему?

Вульф пробурчал:

– Я звонил ему сегодня, и он заезжал ко мне к шести часам. Он говорит, что ничего о мороженом не знает.

– Ну, значит, это все, что мы имеем, – заметил я, сел и отпил кофе.

Фриц варит несравненный кофе. Я делаю все точно так же, как он, но получается совсем по-другому. Я отпил еще глоток.

– Итак, трюк не сработал.

– Это не трюк.

– А что же тогда?

– Окно к смерти. Я думаю, так и есть. Вернее, было. На сегодня я бы оставил это, Арчи. Завтра всё узнаем.

– Конечно, сэр.

– Мне не понравился твой взгляд. Если ты намерен докучать мне расспросами, то не стоит. Пойди куда-нибудь.

– С удовольствием. Добуду-ка я себе еще кусочек пирога.

С этими словами я подхватил свою чашку с блюдцем и отправился на кухню.

Там я и провел остаток дня – болтал с Фрицем, пока ему не пришло время ложиться спать. Около одиннадцати часов я заглянул в кабинет, чтобы запереть сейф и пожелать Вульфу спокойной ночи, после чего поднялся к себе в комнату.

Обычно после рабочего дня я укладываюсь в постель довольный собой и своими трудами, но не в этот вечер. Я не сумел узнать судьбу мороженого и даже предположить не мог, какое отношение оно имеет к делу. Я не понимал, при чем тут окно к смерти, хотя был в курсе, какую роль открытые окна сыграли зимней ночью двадцать лет назад. Я палец о палец не ударил, чтобы остановить Эрроу, хотя святой долг любого мужчины – спасать хорошеньких девушек из лап миллионеров. Да и вообще, дело дрянь, вряд ли нам удастся выжать что-то сверх тысячи баксов, ведь вся наша работа сводится к принятию решения, вызывать полицию или нет. Куда ни глянь – все плохо. Обычно я засыпаю через десять секунд после того, как моя голова коснется подушки, однако в ту ночь я ворочался в постели целую минуту, прежде чем наконец отключился.

Утро одним плохо: оно наступает, когда человек еще спит. Для меня все теряется в тумане, пока я умываюсь, одеваюсь и бреду на кухню. Там я первым делом вливаю в себя апельсиновый сок, и это немного помогает, но только после четырех оладий и двух чашек кофе я просыпаюсь окончательно.

Однако в этот четверг все происходило в ускоренном темпе. Протягивая руку к стакану с соком, я сумел разобрать сквозь туман, что Фриц собирает на поднос еду, и посмотрел на часы.

– Бог мой, – изумился я, – ты припозднился. Сейчас четверть девятого.

– Не беспокойся, – ответил он. – Завтрак мистеру Вульфу я уже отнес. А это для Сола. Он наверху с мистером Вульфом. Он сказал, что позавтракал, но ты же знаешь, как он любит мои колбаски по-летнему.

– Когда он пришел?

– Около восьми. Мистер Вульф просил, чтобы ты тоже поднялся к нему, когда поешь.

Он взял поднос и ушел.

И все, сон как рукой сняло. Да только в преждевременном пробуждении тоже нет ничего хорошего, потому что оно мешает тебе насладиться завтраком. Колбаски-то я съел, но не распробовал вкуса, а потом еще забыл намазать медом последнюю оладью и спохватился, уже когда от нее оставалось меньше половины. Передо мной на подставке стояла утренняя газета, и я делал вид, что читаю, но на самом деле читать не мог.

Было всего восемь тридцать две, когда я допил кофе, отодвинул стул, прошагал через прихожую и поднялся на этаж, где обитал Вульф. Дверь в его комнату была открыта, и я вошел.

Вульф, в желтой пижаме, босой, сидел за столом возле окна, а Сол, поедающий оладьи и колбаски, расположился напротив. Я встал перед ними.

– С добрым утром, – холодно поздоровался я. – Начистить ботинки?

– Арчи, – укорил Вульф.

– Да, сэр. Отпарить костюм?

– Утро не лучшее время суток для тебя, знаю, но мне нужно, чтобы ты этим занялся. Собери их всех, включая доктора Буля. Постарайся, чтобы они были здесь в одиннадцать. А если это невозможно, то к полудню. Скажи им, что я пришел к решению и хочу его огласить. Если доктор Буль заупрямится, сообщи, что это решение и ход моих рассуждений будут интересны ему с профессиональной точки зрения и что я очень хотел бы, чтобы он присутствовал. Если ты позвонишь ему немедленно, то сможешь застать его до начала рабочего дня. Начни с него.

– Это все?

– На данный момент все. Мне нужно еще закончить с Солом.

Я оставил их.

Было без двадцати двенадцать, когда я сообщил Вульфу по внутреннему телефону, что все собрались. Он спустился в кабинет, прошествовал к своему столу, приветствуя пришедших кивком налево и кивком направо, и сел. В телефонной беседе с доктором Булем мы после живой дискуссии столковались на половине двенадцатого, но он опоздал на десять минут.

Дэвиду, как старшему представителю семьи, я выделил красное кожаное кресло. Доктор Буль, Пол и Таттлы уселись в ряд перед столом Вульфа, причем Пол был посажен на ближайшее ко мне кресло – я хотел, чтобы он был у меня под рукой, если Джонни Эрроу затеет очередную потасовку. Эрроу и Энн оказались в дальнем ряду, бок о бок, за креслом доктора Буля. Сол Пензер пристроился у большого глобуса в одном из желтых кресел. Ноги он поставил на носки и задвинул под сиденье – он всегда так сидит, даже когда мы играем в карты.

Вульф остановил взгляд на Дэвиде.

– Меня наняли, – начал он, – чтобы изучить обстоятельства смерти вашего брата и решить, обращаться ли в полицию с просьбой о расследовании. Я даю утвердительный ответ. Дело действительно требует полицейского расследования.

Последовал обмен восклицаниями и взглядами. Пол развернулся и грозно воззрился на Джонни Эрроу. Луиза Таттл протянула руку к мужу. Доктор Буль заявил авторитетным тоном:

– Возражаю! Как лечащий врач, я хочу услышать, на чем основано такое решение.

Вульф кивнул:

– Разумеется, доктор. Ваше требование справедливо. Полиция тоже захочет узнать, чем я руководствовался. Интересно это и всем, кто здесь сидит. Считаю, что проще всего будет, если я прямо сейчас, в вашем присутствии продиктую письмо инспектору Кремеру из отдела убийств и свое заключение. – Он обвел всех взглядом. – Убедительно прошу не перебивать меня. Если возникнут вопросы, я отвечу на них, когда закончу диктовку. Арчи, твой блокнот, пожалуйста. Сначала письмо мистеру Кремеру.