Уважение, преданность и любовь, которые Джаред и Дженсен испытывают друг к другу, сериал, который они создают, люди, с которыми они работают, и поклонники, которые любят их, произвели эффект бумеранга добра в мире. Я верю, что это больше, чем вдохновение. В настоящей борьбе между добром и злом, между самодовольством и действием, между пренебрежением и любовью, между апатией и страстью, между страхом и мужеством что-то сбросило этих двух молодых людей вместе в океан Вселенной, порождая волны чудес, которые расходятся по всему земному шару.

Как «Сверхъестественное» изменило меня? Как и многим другим, сериал дал мне простор для творчества. Женщина, которая проживала каждый день точно по расписанию, теперь стала писательницей, интуитивно идущей за вдохновением. Я всегда принимала неизвестное как то, что должно было быть, но я никогда не представляла такое будущее для себя.

После своей первой конвенции, когда это чудесное время только начиналось, я призналась, что хочу работать на Джареда. Я понимала, какое удивительное влияние он оказывает на мир, и хотела применить свои таланты и опыт, чтобы помочь ему расширить свои возможности. Я не знаю, может быть, в какой-то степени это именно то, чем я в итоге занимаюсь (или меня это все ждет в будущем?).

Я понятия не имею, куда может привести эта дорога, но я научилась доверять всему, куда бы «Сверхъестественное» меня ни привело. Это может быть судьба, бог, ангелы, вселенная, добро или просто удача, направляющая меня, но я точно знаю, что «Сверхъестественное» меняет жизни людей. Я знаю, потому что оно совершенно точно изменило мою.

В первый раз, когда я вышла на сцену конвенции по «Сверхъестественному», я была уверена, что нахожусь по другую сторону. Я была фанаткой, а не той, от кого фанатеют. Я была в этом чертовски уверена. Я ожидала, что в любой момент кто-нибудь хлопнет меня по плечу и скажет: «Простите, мэм, не могли бы вы уйти отсюда? Эти закуски для актеров. Кто вас сюда пустил? И как вы оказались с микрофоном в руке?»

С рождения я мечтала когда-нибудь оказаться с микрофоном в руке. Мне нужно было, чтобы меня услышали. Черт, мне было это очень нужно. Это самые яркие мои детские воспоминания. Мне было нужно, чтобы меня услышали, и я хотела быть кем-то, кем я не являлась. Если я чем-то увлекалась, иногда этот интерес сохранялся на какое-то время. Я могла посмотреть «Чудо-женщину», а потом часами сидеть на заднем дворе в накидке, которую связала для меня мама, и пытаться набросить на собаку лассо и заставить ее сказать мне правду, чтобы я могла спасти Лайла Вагонера. Я до сих пор обожаю Линду Картер за все, что она дала мне, когда я была еще в нежном возрасте. Может, у меня и не было собственного голоса, но я могла бы позаимствовать чужой на некоторое время. Это давало мне утешение и силу.

Потом я стала чуть старше, и перестала находить утешение в идолопоклонстве и погрузилась в бездну отчаяния. Я поняла, что недостаточно хороша! Вот почему никто не хотел меня слушать. Играть со мной. Или терпеть меня. И дело было вовсе не в том, что я была властным, эгоистичным и невыносимым ребенком. Это было из-за того, что у меня не было того, что было у «них». Мир был полон «ими» – победителями. Я же была из тех, кто ходил с химической завивкой и в уже поношенных кем-то спортивных бюстгальтерах, набитых носками. И я была не в команде победителей.

Я столько раз пыталась выделиться, чтобы на меня обратили внимание. Я флиртовала с популярными парнями и игнорировала их насмешки. Я позволяла людям с преступно низким IQ списывать у меня, чтобы они перестали притворяться, что не знают меня, в кафе. Я крала у мамы деньги, чтобы покупать детям конфеты. Я безумно разозлилась и начала красить губы черной помадой, писать о-о-очень посредственные стихи и, если честно, даже специально порезала себя, чтобы нарисовать автопортрет своей кровью. Я не была от этого в восторге. Более того, я не знала, слушает ли меня кто-нибудь: я так отчаянно хотела вырастить волшебный бобовый стебель, по которому я смогла бы подняться в лучшую жизнь, что ничего не хотела слушать от других. (Боже, бедная моя мама. Она же так сильно меня любила. Должно быть, она сходила с ума, видя меня такой несчастной.)

ДА УЖ, ОТПАДНЫЕ ВРЕМЕНА!

От отчаяния я стала актрисой. Я подумала, что, возможно, если бы я могла нацепить на себя образы и голоса и использовать слова, которые ранее были одобрены, я могла бы почувствовать себя нужной. Кроме того, люди бы мне аплодировали. Такое правило. Вы должны всегда аплодировать после спектакля, так что выкусите, вам придется мне похлопать, если я, конечно, каким-то образом попаду в эту пьесу.

Это сработало. Моя душа сама тянулась к свету. Медленно, но верно я начала ощущать свою принадлежность к чему-то. Но все еще не к человечеству. И чувства принятия еще не было. Но я нашла способ быть полезной если не себе, то истории. Чему-то большему, чем я. Я обрела чувство легкости и веселья. Я начала себя немного уважать и получила некоторое одобрение. Я стала функционирующим человеком, судя по всему. Я все еще ассоциировала себя с персонажами, которых играла, ошибочно полагая, что мои собственные правда и голос никогда не заслужат похвалы. И все же я была довольна тем, что стала голосом других.

Таково было мое душевное состояние, когда я присоединилась к «Сверхъестественному» в 2010 году. Я примирилась со своими различными масками, научившись отливать их из фрагментов самой себя, вместо того чтобы яростно хвататься за совершенно чуждые мне черты характера. Я даже научилась позволять себе роскошь смеяться и испытывать радость в работе. Мое актерское мастерство усовершенствовалось. Однако моя жизнь как актрисы вот-вот должна была взорваться к чертям собачьим. А я и не подозревала.

Я вышла на сцену на своей первой конвенции и осознала, что здесь у меня не было заготовленных реплик. У меня не было сценария. У меня не было ничего, кроме моего собственного голоса, пыльного и ржавого из-за нечастого использования. Я не знала, чего от меня ждут. Я не знала, чего хотят люди. Я была уверена, что они точно не ждали увидеть меня. Но это все, что я могла тогда предложить. Так что благодаря какому-то чуду, благодати, безумию или просто полнейшему безрассудству я это сделала. Я представила им саму себя со всей честностью, на какую только была способна, несмотря на пронизывающий до костей страх. Честность никогда не была практическим навыком для той, кто был так сильно напуган, как я. Я думала, что честность – это для людей, которые уверены в том, что они достаточно хороши. Честность была для «них». Но я все же решила попробовать.

Никто ничего не бросал в меня. И некоторые люди аплодировали. А некоторые даже говорили, что видят мою правду и разделяют ее.

Ну, это было неожиданно.

Я была зачарована. Я делала прямо противоположное тому, что, как мне казалось, я должна была делать, чтобы меня услышали, увидели, полюбили и встречали с криками «Да!». И тут, кажется, все действительно кричат: «Да!» Поэтому я продолжала попытки. Я пытаюсь до сих пор. Я предлагаю уникальный взгляд на мир, который сформировал характер Джоди Миллс. Когда я взаимодействую с фанатами, я предлагаю уникальный опыт моей жизни и взглядов. Но то, что я получаю, бесценно.